Висит прямо перед моим носом, хрюкает от собственного ржача, еще и успевает через трубочку какую-то оранжевую жижу попивать из пластикового стаканчика. И самое главное, что никто — ни художник, старательно выписывающий на холсте мое изображение, ни леди Визар — его не замечает!
Заяц молчит, продолжая на меня пялиться, и пьет свое пойло, периодически подхрюкивая. Я тоже молчу — понимаю, что если начну разговаривать здесь сама с собой, меня могут не понять. Поэтому я решаюсь поговорить с художником.
— Простите, а еще долго?
— О… Я уже как раз закончил! Последние штрихи!
Он делает несколько легких мазков и поворачивает ко мне картину. Я в шоке смотрю на нее. Эта девушка — я? Получилось очень здорово! Невероятно красиво, у Петроуса действительно талант! Разве что выражение лица у меня не очень… Хмурое. Или, скорее, злодейское. Ну, так правильно — я же про Виолетту Глебовну и ее подарочки думала!
— Так красиво…
— Весьма недурно, — заметила подошедшая леди Визар, а я ей невольно посочувствовала. Все-таки женщина вместе со мной отсидела здесь пять часов.
— Мымра! — заявляет пушистый гад, подлетая на ушах к картине. — Как есть мымра!
И снова сок тянет через трубочку. Бесконечный у него он там, что ли?!
— Я не мымра… — решаюсь сказать тихо.
— Мымрятина! Щеки хомячьи, глаза — стекляшки, волосы — куцые, нос…
Я не выдерживаю, хочу поймать зайца, но сдерживаюсь из последних сил, лишь подхожу ближе к портрету и дышу. Нервно. А что, дыхательная гимнастика помогает…
— Только Стасик тебя кикиморушку и любил… Кстати, у тебя небось еще и ноги кривые…
— И волосатые! — огрызнулась я и ойкнула, поняв, что это было вслух.
— Что?! — тут же среагировала Визар, а Петроус принял все на свой счет. — Волосатость… Где здесь волосатость?! Волос достаточно, милочка! Не больше, не меньше. А если свое не устраивает, так носите, как и все, парики, они для этого и придуманы…
— Я не…
Заяц вновь злобно ржет, хряпает своей оранжевой отравой, а во мне вдруг вскипает какая-то волна. Сама не понимаю, как это произошло, но стаканчик в его руках вдруг взрывается и на картину вдруг брызжет прямо с моих раскрытых от ужаса ладоней морковный сок…
— МОЯ КАРТИНА! Мой шедевр! — заголосил Петроус, а я поняла, что все, кранты мне.
***
Генерал Алексэндр Ника
Дворец принца Андриэса