догадывается. Или, еще хуже, знает. Двойки,
тройки, четверки подростков разбегались, пока не остались только мы
с Джереми — подручным Арчера.
— Что у тебя с глазами, Тин? — заботливо спросил хозяин.
— Я не… — Голос сорвался, и закашляла я непритворно. — Я не
знаю, сэр. Они болят.
— Подойди, я посмотрю.
Холодные липкие пальцы сжали лицо. Несмотря на благообразный
вид, Арчер был мне противен; больше всего он напоминал мокрицу из
тетушкиного сада: эта гадость выползала из-под камней, из щелей
сарая, где хранились мотыги, и портила цветы у самых корней — не
выходишь.
Я заглянула в колючие серые глаза и опустила ресницы.
— Боюсь, ты не сможешь гулять сегодня одна, — сказал Арчер. — С
тобой пойдет Джереми. Поможет, присмотрит…
Сердце споткнулось.
…поможет, присмотрит. Чтобы я не околачивалась там, где
не следует. Чтобы случайно не потеряла пару монет. Чтобы не
потерялась сама…
— …ты же не думала, что все будет так просто, Тини?
— Просто, сэр?
От пощечины зазвенело в ушах. Я с грохотом упала на пол,
ударилась виском о скамью.
— Встала, — пнул меня по ребрам Арчер и бросил лоскут, в который
я заворачивала свои пенни, прежде чем спрятать их за
выпадающим из кладки камнем. — С сегодняшнего дня тридцать
шиллингов, — увеличил он размер вечерней добычи. — Джереми, поедешь
с ней в Саутворк. Головой отвечаешь, — улыбнулся Арчер, показав
заточенные золотые клыки.
С неба сыпалась изморось вперемешку с пеплом. Дымы Уайтчепела
стекали по фабричным трубам, по стенам бараков и, пачкая туманы в
черный, ползли вниз, к Темзе.
Ежась от холода, я втянула голову в плечи, сунула руки под
мышки, но едва сделала пару шагов, как Джереми схватил меня за
шиворот и толкнул к стене.
— Значит так, Тинка, — дохнул в лицо табаком кокни. —
Предупреждаю один раз: решишь сбежать — я тебя выслежу и отделаю,
родная мамка не узнает. Поняла?
Покрытый рыжеватыми волосками кулак был размером с мою
голову.
— Да… — сглотнула я.
— Молодчага.
Деревянный тротуар прогнил, стоило ступить на разъезжающиеся
доски, как те ухнули вниз, в грязь; скопившаяся под ними вода
волнами пошла по настилу. Вскоре она захлюпала в ботинках, до самых
колен вымочила штаны. Сырой ноябрьский ветер забрался под старый
пиджак, под дырявый свитер, взъерошил волосы. Если бы я была одна,
то с больными глазами подалась бы к церквушке улицей ниже — в
десять утра туда приезжает пожилая леди, раздающая милостыню с
просьбой помолиться о пропавшем в Америках сыне; Джереми же гнал
меня в сторону доков.