Маг вынул руки из воды и вытер их банным полотенцем.
— Мыло, — ткнул он пальцем на резную деревянную коробку, —
щетка, расческа, — кивок на полку. — Приведешь себя в порядок —
поговорим. — И вышел. Спустя минуту из-за двери донеслось: — Не
будешь мыться сама — пришлю слуг!
Ощущение, что меня, как каплуна, готовят к обеду, стало
нестерпимым: поймали на птичнике, посадили отдельно…
Комната-клетка, а лианы мозаики оплели ее сетью — не вырвешься.
Дверь скрипнула, и я вскочила.
Молоденькая хиндостанка с красной точкой на лбу поклонилась,
повесила на крючок для полотенца вешалку с платьем, отдельно белье
и, пятясь, исчезла, а я начала раздеваться. Бок и живот — сплошной
синяк, испещренный царапинами и волдырями, — опускаясь в горячую
воду, я вцепилась в бортики, сдерживая стон. А еще у меня,
оказывается, нос разбит… Я заметила это только сейчас, умываясь.
Вот откуда металлический запах крови!
Дорогое сандаловое мыло покрыло меня толстым слоем пены. Крепко
зажмурившись, я поскребла пальцами голову, потерла ладонями шею,
плечи, спину, дважды окунулась и потянулась за полотенцем.
…несколько дней назад, купаясь даже не в тазу — в ведре, которое
перед этим пришлось отмывать от угольной пыли, я с тоской мечтала о
ванне. Зимой тетя Скарлет ставила ее на кухне, перед большим очагом
и, ворча, время от времени подливала кипяток из чайника:
«Простынешь…» Когда же я наконец вылезала, меня ждал старый дядин
халат, огромный и тяжелый, как судейская мантия, и чашка какао…
Зябко обняв себя руками, я вернулась в комнату мага. Называть ее
«спальней» я боялась — так дети надеются, что, если закрыть глаза,
бугимен их не тронет.
Уилбер, ослабив галстук, сидел в бамбуковом кресле. Ноги на
столе, в пальцах сигара. Глаза мага скользнули по слишком широкому,
несмотря на отсутствие корсета, платью, по подолу, из-под которого
неприлично выглядывали лодыжки, и остановились на торчащих во все
стороны волосах.
— М-да.
Не отрывая от меня взгляда, Уилбер тщательно затушил сигару в
серебряной пепельнице, подошел легкой пружинящей походкой.
— Замри, — приказал он, забрав мое лицо в ладони, и решительно
прижался к губам, раскрывая их уверенным поцелуем.
Вскрикнув, я уперлась в его грудь, выгнулась, пытаясь
увернуться, ударила по плечу, и испуганно затихла, увидев, как на
лбу мужчины вздуваются вены, а глаза из карих становятся
красными.