Мотаю головой и иду.
Тогда машина резко тормозит. Слышу хлопок двери. Но я не останавливаюсь.- Ника, мать твою! – голос Ратмира прямо за моей спиной, а знакомые сильные руки ложатся мне на плечи.
Рат дёргает меня на себя. Обхватывает мою талию ладонью. А её жжёт. От его прикосновения. От его присутствия.
Чувствую, как что-то тёплое разливается в груди. Не ненависть. А старые чувства. При виде него у меня до сих пор скручивает внутренности. Колит сердце. И зарождается тот огонёк в груди, который он загасил одним своим поступком.
И хоть я ненавижу его всей душой…
Тяжело. Он опять рядом. Смотрит на меня с недовольством, яростью.
- Ты меня слышишь вообще?
- Слышу, – цежу свозь зубы. Это он меня спрашивает??? – А вот ты меня нет. Отпусти, меня, Рат.
Но он не делает этого. Сильнее сжимает и прижимает к себе.
Я его искренне не понимаю. Он изменяет мне. Откуда-то появляется невеста. И снова лезет ко мне. Появляется из ниоткуда. Постоянно! Избивает всех, с кем бы я не виделась!
Диму на гонке.
Артура у участка.
Теперь и Сергея. Он заслужил! Но! Ратмир не видит границ!
Когда это прекратится?
Рат говорит, что я его не слышу, но всё наоборот.
Я не сопротивляюсь. Устала. Жутко. Сколько можно? Я не понимаю его мотивов.
– Зачем ты опять помогаешь мне? – сжимаю пальцами материал его куртки. – Бьёшь всех парней, которые стоят рядом со мной? Так нравится? Хочешь сделать мне больно? У тебя не получится.
– У меня был должок Сергею, – глаза сверкают злым огоньком.
И, кажется, я понимаю, что тогда это был за должок.
Я.
Но…
– Да ладно? К Артуру тоже? – выгибаю бровь. Вот снова. Он хоть понимает, что говорит?
– Так того мужика Артур звали? По имени? Ты же говорила он следак.
Говорила? Разве?
– Какая разница? Ты его ударил. Просто так. Он всего лишь хотел пригласить меня на свидание.
– О-о, мне есть разница, Прокофьева! – сдавливает талию сильнее. – Я спас мужика. Он просто ещё не знает, с кем связался. Но вообще забавно, с кем бы ты не встречалась – я с ними как-то связан. Мне стоит бояться, что завтра я проснусь, а ты уже крутишься возле моего отца?
Рука сама поднимается в воздух. А ладонь проходит по этому без единого изъяна лицу.
– Придурок, – выплёвываю. – Ещё раз скажешь так…
– Что? – сжимая зло челюсти, метает в меня такой же разъярённый взгляд. – Натравишь на меня всех своих мужиков?