Нет, плюсы от гимнастки есть. Хоть глаз порадую.
Но злит она меня неимоверно.
И делает это ещё сильнее.
Потому что видит своего имбицила, который заходит в комнату. Она тут же летит к нему в руки. Даже отсюда слышу это идиотское слово «котёнок». Вешается ему на шею. И впивается губами в его губы.
Рефлекторно кулаки сжимаю.
Чёрт.
Рат, держись. Какое тебе дело?
Я ненавижу, когда на виду у всех слюнями исходят.
Поэтому отворачиваюсь. Обратно к столу. Закидываю обозлённо ещё одну… Канапешку. Так она называется? Чёрт знает. Фигню на шпажке.
– Ой, Ратик, – слышится рядом.
Да твою ж налево!
Метаю гневный взгляд на Соню. Стоит, браслетик двумя пальчиками держит.
– Солнышко, застегни.
Меня кривит. Не только душой, но и лицо изменяется. Вижу в отражении огромной тары из-под… неважно чего, снова эту сладкую парочку.
– Тут толпа людей, а ты подошла именно ко мне? – выдыхаю. Странная она. Выкидываю шпажку, застёгиваю ей браслет.
И неосознанно взгляд метается в сторону.
Ника стоит, целует своего парня. Да так, как меня никогда не целовала.
Раз поглядывает в нашу сторону. Два.
И я не выдерживаю. Обвиваю Сонькину заднюю часть шеи, впиваюсь в неё пальцами и дёргаю на себя, впиваясь губами в её губы. Злюсь, капец. Давно так не злился. А теперь весь гнев на Соню выпускаю. Целую так, что она даже мычит. Причём не от удовольствия, мне кажется. Плевать. Пар выпустить надо.
А я спускаю его гонкой. Но не сегодня.
Когда надоедает и уже ничего не чувствую, отпускаю её и смотрю в голубые искрящиеся глаза. Сияет, как только натёртая тарелка.
– Это было… Волшебно, – выдыхает.
– С днём рождения, – цежу сквозь зубы. – Ещё один подарок.
И ухожу. Дальше ищу Костика.
А за спиной слышится еле слышимый крик:
– Эй, пошлите играть в правду или действие!
Ну уж нет, эти игры не для меня.