Рыбак был сиротой. Его отца, тоже рыбака, давно забрало море. А мать ушла к праотцам ещё раньше – не смогла разрешиться от бремени и умерла вместе с так и не родившимся вторым сыном.
Донован перенял отцовскую науку и унаследовал его лодку. Теперь он бесстрашно ходил в море и всегда возвращался с богатым уловом. Семьи у него не было, а потому весь заработок от продажи рыбы Донован оставлял в маленьком пабе у причала, весело пропивая своё добро вместе с друзьями-рыбаками и другими парнями из деревни.
Был он высок и силён, да и лицом пригож. А отплясывал и пел так лихо, что сам чёрт бы ему позавидовал. А ещё он никогда не жадничал – угощал всех собравшихся в пабе. Его уважали друзья и любили девчонки. Сам Донован считал себя везучим, да и никто бы не стал с этим спорить. Ведь жил парень в своё удовольствие, не знал нужды, не голодал, веселился, а единственной его заботой было – не забывать выходить в море даже после затянувшейся попойки.
Многие девицы в деревне вздыхали по нему и мечтали пойти с ним под венец. Но Донован не спешил жениться, понимая, что, повстречавшись с жизнью семейной, придётся ему проститься с беззаботным холостым весельем.
Неизвестно, сколько бы ещё так продолжалось, но однажды на Самайн…
***
Донован в тот день собирался вернуться пораньше.
Все знали с давних времён, что это тёмное время, и лучше его проводить в кругу семьи или друзей, у очага, заперев надёжно двери. А искушать судьбу, разгуливая в одиночестве, или, того хуже, оставаясь в море, слишком рискованно.
Как и всегда, Донован возвращался с богатым уловом, лодка его была полна рыбы. Он негромко напевал себе под нос, радуясь тому, что скоро окажется в тепле и хлебнёт согревающий кровь виски.
Но внезапно небо закрыли тучи, чёрные, как вороново крыло. А берег заволокло туманом. Ветер поднял такие волны, что лодку Донована закрутило в безжалостных лапах шторма. Как ни пытался рыбак скорее причалить к берегу, пока ненастье не разбушевалось ещё сильнее, ничего у него не выходило. Он всегда легко управлялся со своей лодочкой, но тут она вдруг заупрямилась, как необъезженная лошадь.
Оставалось только молиться и уповать на милость Божью, да держаться крепче. Нельзя сказать, что Донован был таким уж благочестивым парнем, но «Отче Наш…» он всё-таки со страху припомнил и начал читать молитву вслух.