Шон таскал ему на ужин то рыбы, то устриц, то лесных ягод или грибов, а старик за это понемногу учил мальчишку грамоте. Дело продвигалось медленно, но Шон гордился каждым коряво нацарапанным словом.
Больше всего он боялся, что про его занятия узнает отец и велит выбросить из головы эту дурь. Шон нисколько не сомневался, что ему достался лучший отец на свете, но в некоторых вопросах Донал Фланаган был упрям как… как сам Шон. Отец считал, что тратить время на образование не имеет смысла, потому что сын всё равно не сможет найти этому применение.
Ну, кому и где он нужен с этой грамотой? Уж лучше пусть прилежно изучает отцовскую науку – хороший моряк и рыбак никогда не останется голодным.
– Опять бегал к своей фее? – покосился на него отец, разливая по мискам уху.
– С чего ты взял…
– У тебя глаза такие… пьяные от счастья, – усмехнулся по-доброму отец. – Словно ты дёрнул порядочно виски… Будь ты чуть старше, я бы решил, что ты вернулся из паба, где налакался с приятелями «воды жизни». Но пока ты не пьёшь, других объяснений у меня нет.
– Я только подарок отнёс…
– Ох, парень, парень! – отец вздохнул. – Не по тебе эта рыбка – только сети изорвёт. Я знаю, что Шеннон хорошая девочка, и ты ей мил, и она тебе. Но это… пока вы ещё дети… А подрастёт – найдёт себе ровню и разобьёт тебе сердце. Да и отец её… Брайен скорее удавится, чем свою ягодку за такого, как ты, отдаст.
– А я всё равно на ней женюсь, – упрямо заявил Шон. – Я её люблю. И мне больше никого не надо.
– Любишь… – Донал со вздохом отодвинул миску и взялся неторопливо набивать трубку. – Не жди от любви счастья, мой мальчик! Обман всё это. Сказки и сны.
– Сказки… – Шон улыбнулся грустно и мечтательно. – Отец, а расскажи сказку!
– Ту самую? – глаза Донала блеснули из-под кустистых бровей.
– Ту самую.
– Ты уже лучше меня её знаешь…– привычно поворчал Донал, – Ну, ладно, так и быть! Слушай…
Отец вдохновенно прищурился и начал свой рассказ.
***
3. 2 Давно и далеко
«Жил в старину в одной деревеньке рыбак по имени… Донован.
Дом рыбака стоял на холме у самого моря. Каждый день, стоило только выйти ему на крыльцо, как он уже видел бескрайний синий простор с одной стороны, и бескрайний зелёный простор – с другой стороны. А по ночам, море пело ему свои колыбельные. Иногда тихие и грустные, иногда (в ненастье и шторм) песни эти были страшны.