Евгений
— Какой, говоришь, дом? — крикнул я в телефон, в котором все шипело и громыхало. — Семнадцать?
— …надцать, …надцать, — раздалось эхо моего собственного голоса, а потом послышалось далекое от Тимура: — …Сем…дцать.
— Ладно, понял.
Я всмотрелся в номера. На некоторых домах их вообще не было, на других — не разглядеть.
— Черт голову сломит в этом частном секторе, — выругался я.
В основном здесь были перестроенные под мини-отели дома. Да какие там мини-отели? Так, понаделали хозяева построек: где-то третий этаж прилепили, похожий на скворечник, где-то пристройку, где-то отдельный домик поставили, где-то, конечно, дома были поприличнее. Я знал, что и цены там были поприличнее. Хотя в сезон снимут даже самую хлипкую хибару. До сих пор, в век развитого туризма и отелей «все включено», простой народ предпочитал отдых дикарями. Даже москвичи ни в чем себе не отказывали. Приезжали кто поездом, кто на машинах и искали частное жилье.
Я же приехал сюда не за этим, а по делу. Здесь жил старый винодел, которого я мечтал заарканить на свое производство. Дед был несговорчивым, и Тимур его уже раз сто пытался уломать, но тот гнал брата под зад. В прямом смысле этого слова. Я надеялся, что мне окажут большее гостеприимство и хотя бы выслушают.
— Ага, вот и дом номер семнадцать, — хмыкнул я, приготовившись к серьезному разговору.
Дом этот был простеньким, одноэтажным, стареньким, правда, кажется, совсем недавно выкрашенным в ярко-розовый цвет. На арке крыльца вился виноград.
Я нажал на звонок. Он каркнул престарелой вороной и заглох.
Тут же дверь распахнулась. И я буквально охренел от увиденного. Вместо восьмидесятилетнего деда Армена, которого я ожидал увидеть, на пороге стояло… чудо. По-другому открывшую мне дверь женщину я назвать не мог. Волосы с одной стороны всклокочены — с другой такие мокрые, что с них капало. Капало прямо на короткий шелковый халатик. Халатик этот был такого развратного вида, что я тут же почувствовал воодушевление. Да и сама женщина… Ну, если забыть про ее прическу и почти прозрачный халат. Ох какая женщина! Как говорит мой дед — лопается от спелости бабенка.