— Отбой! — Гаркнул санитар в коридоре, хорошо что
издалека, откуда-то от палаты-карцера. — Гасим свет!
Встал, пробрался к выключателю у дверей, по ходу движения
подталкивая сосдей к кровати и негромко уговаривая: «Давайте
мужики, укладывайтесь, отбой. Не привлекайте внимние, оно вам надо?
Ложитесь тихонько!» Те молча послушно разошлись, кроме Вовки,
который продолжил топтаться перед кроватью Степана. Щелкнул
рубильником кондового советского выключателя, но ожидаемая темнота
в палате не воцарилась — уличный фонарь за окном не разгонял
сумрак, а подсвечивал палату синим светом, как в аквариуме.
Сходство с подводным миром добавляла тишина и безмолвно
копошившийся Вовка у спинки кровати, словно сомик, обследующий
корягу.
— Зорька моя, Зорька! — Да что ты будешь делать, так и
заикой недолго остаться! До чего же крепок мужик русский, ничем его
не угомонишь. Одна радость, от моих психонавтов внимание санитаров
отвлекает. — Зорька!
Сглазил! Этот болезный своими воплями запустил цепную
реакцию! Степан внезапно спрыгнул с кровати, вцепился в Вовку и
принялся трясти, словно тряпичную куклу:
— Куда ты под колёса лезешь, чудило?! Жить надоело?! —
Затем небрежным движением швырнул его к себе на кровать, и вначале
более спокойным тоном скомандовал. — Сиди в кабине и держись! — А
затем вообще доверительно, как подельнику и товарищу. — Сейчас
силос развезем и калымить поедем! А что ночь, так я огород и без
фар вспашу, за беленькую то!
Механизатор Степан получается, догадался я, интересная
штука, эти таблетки! Надо тоже вырубить, пригодятся. Лишь бы в
полный рост чудить не принялись, за мужиков я переживал, всё-таки
уже не совсем чужие люди. Степан вон притих, вцепился в спинку
кровати и с натугой её ворочает, не иначе — развез уже силос и по
частным огородам поехал. Вовка тоже молчит, ухватился за другую
спинку кровати и крепко держится, это он правильно, чтоб на ходу из
кабины не выпасть! Главное, чтоб тихо и без агрессии!
Друг Вовки, Сенька — встал в угол и без остановки скребся
в стены, по очереди, то справа, то слева, негромко
причитая:
— Да как же так, нельзя же так, как выйти то?!
Митяй доверительно склонился к тумбочке и с жаром её
уговаривал, к счастью — вполголоса:
— В этот раз всё по другому будет, кореш, зуб даю! Ты чо,
мне, Митяю, не веришь?!