Влюбился сразу и бесповоротно, отчаянно, как только может
влюбиться второгодник в отличницу. В ней было прекрасно всё, ну а
тот факт, что девочка читает фантастику — был завершающим ударом,
окончательно меня добившим. Нет, каков реципиент то, вот как с этим
чудом дружить можно было?! Млять, он ведь её летом за огурцами в
совхозную теплицу звал, воровать. И ведь ходили! Она, обдирая
коленки — ползала за ним на четвереньках, протискиваясь вначале
через щель в заборе, затем в парник! Чувствую — припомнит она ещё
мне эти огурцы, вон какая довольная стоит, еле улыбку довольную
сдерживает!
— А, что?!
— Правда, что ты из-за меня с Петькой подрался, спрашиваю? Да
что с тобой, Ваня, случилось, зачем тебя наголо побрили?
Прохладные пальцы невесомо пощекотали макушку, отчего по спине
поползли мурашки. А вся рассудительность испарилась напрочь, как и
остатки логического мышления. Вот что это, как не магия?!
— Нет! То есть да! — Ещё и когнитивные способности пострадали,
это не Ленка, это оружие массового поражения. — Он на тебя права
какие-то предъявлял, указывал, чтоб я от тебя подальше держался,
вот и не вынесла душа поэта!
— Позора мелочных обид, ммм? — Мурлыкнула Ленка. Нет, какая к
чертям Ленка, Лена! А то и Елена, под стать Троянской! — Приятно,
конечно, что ты один с тремя не побоялся подраться из-за меня, но
давай в следующий раз осмотрительней, отобьют ведь всю голову! А у
меня на тебя живого и здорового планы, и желательно чтоб
соображал…
— Какие планы?! — Воображение тут же нарисовало такие картины,
что непроизвольно вначале покраснел, затем побледнел и пятнами
покрылся. А в квартире вдруг стало чрезвычайно душно, несмотря на
настежь распахнутые форточки.
— Как какие?! — Вознегодовала Лена, отчего стала ещё краше. — Ты
что, всё забыл?! Я же тебя, дебила, обещала по алгебре поднатаскать
за лето, хотя там всё с азов придется начинать! Или ты и на
следующий год так же собираешься ещё раз учёбу завалить?! Что было
то, Вань, ты правда чуть не умер, в школе такое рассказывают!
«Ура, таскай меня, Лена, хоть по алгебре, хоть по геометрии!» —
Ликовал я про себя. А вслух принялся излагать страшную и
душераздирающую историю, как чуть не умер, перед глазами прошла вся
жизнь и даже больше. После чего я стал абсолютно другим! Ну, то что
я изменился — моя подружка и так поняла, а сейчас жаждала
подробностей. И я ей их дал! И про свет в конце тоннеля, и про
фигуры в белом, в общем — проехался по ушам, удовлетворяя
любопытство.