С такой базой и грядущие девяностые можно пережить, ведь
продразверсток и раскулачивания не предвидится, как в Гражданскую.
Я был доволен и чесались руки — разнообразить наше меню, с таким
изобилием — грех не кашеварить, не всё у родственников по вечерам
харчеваться, как мы с Сашей приспособились. А уж готовить я и умел,
и любил, не говоря уже про пожрать. И в той жизни не жаловался на
отсутствие аппетита, а сейчас вообще — словно черная дыра в
желудке, сколько не закидывай, через несколько часов опять
голодный.
Только заживающий ожог на правой, забинтованной руке —
останавливал от того, чтоб немедленно приступить к готовке. О нет,
мы совсем не голодали, мама готовила и вполне съедобно. Пару раз в
неделю варила здоровую кастрюлю какого-нибудь супа, борща или щей
(не жалея мяса), вторые блюда тоже не поражали разнообразием —
картошка или макароны, зато с котлетами. Ей банально было некогда
простаивать часами у газовой плиты, чтоб потчевать чад разносолами
разнообразными, не голодные — и ладно. Так что обязательно займусь,
как здоровье позволит и в первую очередь — надо заняться
переработкой мяса на фарш. Мама уже сетовала, что запасы подошли к
концу, при этом посмотрела на мою руку и вздохнула недвусмысленно.
Мужик в доме я и это моя обязанность, так что скоро будем давиться
вареным мясом, и никаких котлет, пока не смогу взяться за ручку
мясорубки…
«Всё позабудь что миновало
Всё, что упало то пропало
Всё, что ушло обратно не вернёшь
Только туда и нет обратно
То, что сейчас невероятно
Завтра наверняка произойдёт
Проснись и пой! Проснись и пой!»
А определённо, эта веселая и оптимистичная песенка
гармонирует с сегодняшним солнечным утром! Как и тот кусок
радиопрограммы, который нам довелось услышать — нет тут новостей с
душераздирающими подробностями про теракты, дтп и прочие
техногенные и рукотворные катастрофы, с утра вгоняющие в депрессию
и нежелание выходить из дома. Бережет советское правительство
психику своих сограждан…
Мама не ест и не пьёт чай, успела уже на ходу перехватить,
подперла рукой щеку и за нами наблюдает, отдыхает перед рабочей
сменой. Саша и за столом не может усидеть спокойно, у неё словно
энерджайзер с утра включается, вот и сейчас тараторит, одновременно
отчаянно болтая ногами и ерзая на стуле. А я занимаюсь тем, что
ножом отрезаю пласты сливочного масла и тщательно, с чувством, с
толком, с расстановкой — намазываю его на прямоугольники
«юбилейного» печенья. Затем над сахарницей обсыпаю сахаром, сверху
накрываю второй печенькой и получившиеся сладкие бутерброды ем сам,
запивая чаем и младшую кормлю. Та аж как галчонок тянется к
готовому, млеет, что я за ней ухаживаю.