Вдруг потерпевшая услышит и воспримет это как руководство к действию?
Поспать Степану не удалось. В отделении, в камере предварительного заключения, произошла драка. Одна дама легкого поведения избила другую. Да не просто избила, а сорвала с нее всю одежду. Степан велел доставить зачинщицу к себе в кабинет.
Люба Карасева была еще той штучкой. Две судимости, и обе за кражу. Два преступления, один сценарий. Карасева снимала мужчину, спаивала его, усыпляла, а потом обчищала карманы. В одном случае она отмотала три года, в другом – два. Ей еще не было тридцати, но неволя наложила на нее свой отпечаток. Она выглядела чуть старше своих лет.
Сейчас вид у нее был похмельный. Волосы растрепаны, на щеке царапина, воротник кофточки надорван.
Ребята из ППС на улице сегодня ночью ее подобрали. Она на остановке спала. Разулась, легла на лавочку, подложила туфли под ушко и баю-бай. Как будто так и надо.
Вид у нее прожженный, но вовсе не отталкивающий. Волосы светло-русые, густые, ровные, голубые глаза, не лишенные изящества черты лица. Да и одета она была неплохо. Модная кофточка, новые джинсы в обтяжку, туфли не из самых дешевых. Успела прибарахлиться после крайней отсидки. Наверняка обула кого-то.
В июне светает рано, еще шести утра нет, а солнце уже вовсю стучится в окно. Но сегодня пасмурно, небо в тучах, ветер без дождя, но прохладный. Горячий кофе будет в самый раз.
Степан не поленился, приготовил чашку и для Карасевой.
– Спасибо, – без всяких ужимок поблагодарила она и так же спокойно глянула на пачку сигарет.
Степан Круча кивнул и предложил даме угощаться.
– Люба, что-то ты на себя сегодня не похожа, – сказал он, усмехнулся и щелкнул зажигалкой.
– Сама себе удивляюсь.
– Прямо сама скромность.
Люба глянула на него удивленно, с какой-то мрачной иронией. Но ничего не сказала.
– Чего вы там с Сойковой не поделили?
– Ну, погорячилась я.
– И все?
– А что еще?
– Шалавой бы ее назвала для приличия.
– Зачем называть? И так ясно, что шалава. Пальцы передо мной выкидывать начала. Марамойка!
– А марамойка должна ходить голой?
– На то она и марамойка! – раззуделась Люба.
– Ну вот! – Степан улыбнулся. – А то я уже засыпать стал со скуки.
– Ну да, устроили мы балаган, – проговорила Карасева и с унылой усмешкой глянула на него. – Самой от себя противно.
– А на скамейке спать не противно?