Бенни продолжал дежурить в здании суда день за днем, пока в один прекрасный день, выходя из него, не свалился на ступеньки его лестницы: походило на сердечный приступ. Ковальски видел из окна, как главарь Клана упал и был увезен на машине «Скорой помощи», и обрадовался, что Бенни больше не сможет запугивать свидетелей своим присутствием в коридоре здания суда, но тот быстро восстановился и вскоре уже снова был на ногах.
На следующий день после того, как у Бенни предположительно случился сердечный приступ, Ковальски пригласил бывшего члена Клана Уильяма О’Коннора на беседу, которая должна была проходить в величественном и роскошном кабинете федерального прокурора США. О’Коннор уже давал показания большому жюри и, как и большинство собратьев, отвечал на вопросы раздражительно и уклончиво. Ковальски пока так и не удалось добыть доказательств того, что кто-то из членов задушил Майкла Дональда и перерезал ему горло. Члены Клана давали клятву хранить молчание, нарушение которой должно было караться так же сурово, как в мафии, и как сильно Ковальски ни давил на допрашиваемых, большинство из них не желали давать никакой полезной информации.
– Меня послал сюда помощник министра юстиции США по гражданским правам мистер Уильям Брэдфорд Рейнолдс, – сказал Ковальски О’Коннору. – Я его самый лучший юрист, и я нахожусь здесь, потому что намерен непременно докопаться до того, что именно здесь произошло. Я знаю, что либо убийца – ты сам, либо ты знаешь, кто является убийцей. Если убийца ты сам, тебе лучше ничего мне не говорить. Но если убийца не ты, то лучше скажи правду. Это самое лучшее, что ты можешь сделать. Это единственный путь.
– А что мне будет, если я уже солгал большому жюри? – спросил О’Коннор.
Ковальски взял в руки объемистый том федерального свода и показал О’Коннору ту страницу, где говорилось, что если он откажется от данных ранее показаний и скажет правду, пока большое жюри, которому он дал свои прежние показания, продолжает заседать, то его ложь не будет иметь для него никаких правовых последствий.
– Я всю ночь бодрствовал и молился вместе с одним моим другом, чтобы мне наконец стало ясно, что я должен делать, – сказал О’Коннор.
Ковальски редко ходил в церковь, но сейчас он решил, что от веры может быть какая-то польза.