Потом мне объяснили, что самое главное на иконе – глаза. Можно было и не рассказывать. Так он смотрит с иконы – поневоле выпрямишься, выправишься. Мой родной город Гомель еще с XVII века давал приют беглым старообрядцам. Рядом Ветка – небольшой городок, славившийся когда-то таинственными староверскими скитами, церквями и бородатыми иконниками. Самый любимый образ ветковчан – «Никола Отвратный»: святитель смотрит с образа не прямо, а в сторону – «беду отводит», поясняют знатоки.
Любят Николу-угодника староверы. Почитают «никонияне», к числу которых отношусь и я. Пишут его образы в Сербии, Болгарии, поминают в Германии, Франции и далекой Америке. А ведь он умер за тысячу лет до ее открытия. Меня завораживает мысль, что мы молимся человеку, который не только ни слова не знал по-русски, но даже и не подозревал, что через несколько столетий далеко на севере появится неожиданное государство, которое станет христианским при самом своем рождении и именно его, провинциального греческого епископа, полюбит, как родного отца и единоплеменника.
Что-то в облике этого человека было такое, что русские люди поверили ему сразу и безоглядно. Но отчего-то мне кажется, что сердца наших предков покорило не столько житие святого, сколько его иконный лик.
Мудрый старец с открытым лицом – правдолюбец, защитник правды, ревностный ее свидетель.
Широко открытые добрые глаза – отражение сердца, в котором никому не тесно, отеческая доброта – веселая, надежная, крепкая.
И с добротой – спокойная сила и бесстрашная решительность, готовность бороться за правду, стоять за правду «даже до крови».
За таким святым не страшно. Такой заступится. Его проси смело и без лишних слов. И просили. И были услышаны. Далекий и необъяснимый греческий епископ слышит и понимает русскую речь не хуже английской, сербской, грузинской. Отзывчивая доброта и правдолюбие не дают ему «уйти на покой», в «заслуженное» забвение, в занебесную область. Как было бы просто, если бы он оказался только добряком, милым дедушкой, или карающим правдолюбцем, мечом в руках Божьих. Но в образе Николая-угодника доброта и правдолюбие неразличимы, слитны, едины, как и должно быть в жизни каждого ученика Христа. И потому так стыдно думать о нем, так обезоруживает этот святой лик воистину цельного и невероятно живого человека. Даже находиться перед взглядом такого старца – испытание и укор.