Во время суда отцу Георгию показалось, что в зале сидит Никифорушка. Присмотревшись, понял, что это местный блаженный – Андрей. Однако сердце приободрилось: привет от Никифорушки; молится, значит. Блаженный Андрей сидел у окна, слушал отстраненно и курил в окно. Дым шел именно в окно, а в зал не шел.
«Яко исчезает дым, да исчезнут… Приговор отменят», – подумалось осужденному.
Верующие люди Мещовска, любившие настоятеля, составили прошение в Москву с просьбой о пересмотре дела и отмене приговора. Письмо было получено адресатом. Но приговор не отменили. Отца Георгия поместили в камеру смертников. Каждую ночь уводили на расстрел несколько человек. Вскоре осталось всего семеро. Среди приговоренных был дьячок, молодой и безутешный. Отец Георгий подбадривал его:
– Что ты скорбишь, выйдем еще с тобой из тюрьмы, вместе будем кашу варить, и как жить-то будем хорошо!
Ах, как дорого стоят эти слова, да еще когда в них чувствуется сила… что так и будет на самом деле.
Адвокат отца Георгия тоже приуныл, совсем опустил руки.
– Отец Георгий, ничего, ну ничего я не могу для вас сделать.
– Деточка, Бог милостив, сделаешь еще.
Время шло, ожидание стало отчаянно тоскливым. Наконец тюремный сторож шепотом сказал:
– Батюшка, я уже получил на всех вас список. Готовьтесь. Сегодня ночью уведут.
Казалось, сердце тут же и разорвется. Но нет, не разорвалось. Было так тяжело, что отец Георгий, надев епитрахиль, вышел из камеры в коридор – помолиться, приготовиться. И тихо зарыдал. Слезы были так обильны, что промочили шелковую ткань епитрахили насквозь, и она полиняла, пошла разноцветными разводами. Вдруг возле отца Георгия возник человек, который показался смутно знакомым. Он участливо посмотрел на рыдающего и сказал: «Батюшка, не бойтесь, вас не расстреляют!» Отец Георгий спросил, кто же это перед ним. «Я тот самый купец, которого вы напутствовали в Калуге перед смертью». Сказав это, человек исчез. А в стене появилась брешь, сквозь которую открылась опушка леса. Над опушкой на воздухе стояла покойная мать отца Георгия. Она кивнула сыну и ласково сказала: «Сынок, вас не расстреляют. А мы с тобой увидимся через десять лет». И тогда в сердце настала Пасха. Вернувшись в камеру, сказал в радости: «Дорогие мои, благодарите Бога, нас не расстреляют, верьте слову священника». И чудо, что все осужденные поверили! Смертная тоска сменилась радостью. Все знали, что будут жить.