– Можно, – успокоил его один из фаэтов, – Времени понадобится чуть побольше, но можно.
– Стоп! – прервал начавшуюся беседу Эрланг, – «Барт»! Прошу максимальной видимости там, где обнаружены скопления нор!
Действия «Эриксона» продублировали остальные корабли, перебросив энергию излучателей в оптический диапазон.
«Похоже, мы добились обратного результата, – сказал себе Салтыков, – Эйфории в этой войне не предвидится…»
– Вот тебе и жизненно важный фактор, – прошептал он, не отрывая глаз от демонстрационного экрана.
По мере коррекции картинка менялась. Вначале: десятки и сотни чёрных точечек, высыпавших из невидимых нор под лучи прожекторов. Потом точечки, по мере приближения, превращались в маленьких медленно шевелящихся жучков. Жучки становились жуками, а те, – в невиданных зрителями космического спектакля чудищ, отсвечивающих отвратительным серым блеском.
– Ну ладно, без воздуха ещё туда-сюда, – спросил кто-то из землян, – Но как абсолютный нуль? Внутри им наверняка теплее.
«Барт» дал предельное увеличение и сфокусировал изображение на одном из монстров. Эрланг в волнении поднялся, подошёл к экрану и дотронулся пальцем до головы чудовища.
– Как они изменились! Психоразведка провалилась. Нам подсовывали старые, древние снимки. Мы видели то, что ожидали видеть…
– Каково! – лицо Салтыкова побледнело, нос покраснел, – Их контрразведка достойна орденов и медалей. Такого противника нельзя не уважать и не ценить.
– Твою дивизию! – в сердцах воскликнул Генеральный советник, чем привёл Салтыкова в состояние полного ошеломления: рот раскрыт, глаза навыкат, – словно он услышал из уст лидера фаэтов невероятнейшую чепуху. Благообретённое армейское самообладание достаточно быстро вернуло ему способность говорить. И он сказал, чётко и внятно:
– Глуповцы перестали стыдиться, обросли шерстью и сосали лапы…
Чем поверг окружающих примерно в то состояние, в котором сам только что находился.
– Где ты видишь шерсть, Денис? Они же гладкие, как бильярдные шарики, – среагировал Кидс.
– Наш земной главком любит цитаты, – скрыв недоумение, пояснил Эрланг, – Откуда эта?
– Из сочинения моего семейно-родового предка, – в полном спокойствии ответил Салтыков, – «История одного города» называется. Это он по поводу всеобщего одичания.
– Надеюсь, родовая мудрость относится к тем, что внизу?