Ничем не обоснованные обещания – обыкновенно, произвольно основанные на случайных ухудшениях в отношениях европейских государств и СССР, только отвлекают внимание большинства от естественного стремления закрепить свое социальное положение за границей. Создавая вредную иллюзию, что наше пребывание здесь является только кратковременным эпизодом, совсем ошибочно и даже преступно поощрять такие надежды на то, что можно чего-нибудь добиться террором и засылкой в Советский Союз отдельных лиц.
Вопреки моему ожиданию, реакция Петриченко оказалась весьма сдержанной. Он даже как будто согласился с моими доводами и, уходя и прощаясь, попросил меня изложить письменно все то, что я ему говорил, так как он хочет дополнительно обсудить то, что услышал от меня, с какими-то руководящими лицами РОВС.
Несколько дней я находился в нерешительности: имеет ли смысл браться за подобную, явно безнадежную задачу, но в конце концов решил, что кому-нибудь необходимо попытаться открыто сказать то, что представляется бесспорным и ясным.
После того, как Петриченко получил мою рукопись, прошло более месяца. Это и убедило меня в том, что моя попытка закончилась полной неудачей. Но как-то вечером он снова появляется и спрашивает, готов ли я следовать за ним? Догадавшись по его краткому приглашению, а главное, по его виду, что речь идет чуть ли не о конспирации, я молча надеваю плащ, показывая этим свою готовность. Мы идем по улице Дунав и в верхней ее части у собора Александра Невского сворачиваем на ул. Оборище. Конечно, как я и предполагал, мы направляемся туда, где находится штаб генерала Ф. Ф. Абрамова (на ул. Оборище), где находится старый одноэтажный дом, стоящий в самой глубине участка земли, который за то время, как он попал в аренду к русским, успел покрыться густой порослью кустов и деревьев; теперь каждую весну его обильно заселяют соловьи. Он находится точно против “медицинского садика”, как называем его между собою мы, русские.
Дойдя до калитки дома 17, мы останавливаемся, слушая трели и перекличку соловьев.
Отсюда к самому зданию идет еле заметная в темноте неширокая дорожка, которая нас приводит к боковой двери дома, которую открывает нам высокий человек с бородой. Петриченко его представляет: “Знакомьтесь. Это сын профессора Попова, которому удалось недавно вырваться из Союза”. Дальше мы входим в небольшую комнату, где Петриченко представляет меня второму лицу, которому рекомендует – Фоссу, Клавдию Александровичу.