раздается из-под свода.
И чем далее, тем ярче
разгорается сиянье,
и к нему ее толкает
будто чье-то настоянье.
Блеск ей голову туманит
и, пугая, манит, манит.
Видит, видит – что там видит?
Кто-то видел ли такое?
Быть такой красы не может!
Это что-то неземное.
Двери настежь распахнулись,
зал невиданно прекрасен,
стены золотом сверкают,
потолок в рубинах красных,
и хрустальные колонны,
отражая свет, сияют,
своды, мрамор пола, арки…
Кто не видел, не поверит:
два светильника у двери,
два огня вовсю пылают,
погасить никто не властен:
левый – лунным полыхает
светом, что дарует счастье,
правый – золотом трепещет,
рыжим, солнечным, опасным.
Сребро слева, злато справа
к потолку огни вздымают,
что мощны и негасимы,
берегут и освещают
клад, от века здесь хранимый.
Встала робко на пороге,
ослепленная, застыла,
очи вниз, недвижны ноги,
но виденье сердцу мило.
И, младенца прижимая,
трет глаза рукою правой,
снова смотрит, привыкая,
к красоте той небывалой.
И, вздыхая преглубоко,
говорит сама с собою:
«Боже, видит Твое око —
целый век живу с бедою!
Нищета и голод вечно
спину гнуться заставляют,
хоть бы день прожить беспечно!
Но нужда не позволяет!
Сколько серебра и злата
в этой каменной пещере!
Горсть – и я б была богата,
к счастью мне б открылись двери!»
И стоит, и часто дышит,
разгорается желанье,
и идет, перекрестившись,
влево, к лунному сиянью.
Недоверчиво любуясь,
серебра кусок поднимет
и назад его положит,
снова слиток с места сдвинет,
но вернет на место то же?
Нет, в передник убирает
и становится смелее:
«Это Бог мне помогает,
это Он меня жалеет,
это Он мне счастье дарит,
не взяла бы – согрешила,
Ах, спасибо, Боже милый!»
Так с собою согласившись,
сына на пол усадила,
на колени опустившись,
быстро фартук расстелила,
серебро в него сгребает
и опять себе бормочет:
«Это Бог нам помогает,
это Он спасти нас хочет!»
И берет, берет без счета,
фартук полон, встать не может,
но еще нашлась работа:
больше взять платок поможет!
Но дитя мешает очень:
много ли ухватишь с милым?
И оставить клад нет мочи,
и нести его не в силах.
Серебро она уносит,
а дитя дрожит, боится:
«Мама! мама!» – слезно просит,
в страхе к матери стремится.
«Ты не плачь, не плачь, сыночек,
подожди совсем немножко,
мама скоро возвратится,
посиди тут, милый крошка!»
И бежит, бежит из зала,
вот пещеру миновала
через реку, в лес тот темный,
дома в уголок укромный