Несколько местных выбежали за ним, но «помогайка» пытаясь их остановить, начал что-то быстро выкрикивать на северном маньчжурском диалекте. Он активно размахивал руками, что-то доказывал и показывал на китаянок, которые на шум повыскакивали из соседних строений. Тимур понял: «флэнда» говорит, что слишком много свидетелей теперь и вся эта возня может им стать очень дорого, дороже чем весь их склад с товаром. Тут с окровавленным носом, пошатываясь, из склада вышел «редкозубый» и, остановив своих коллег, подошел к Тимуру на дистанцию трех-четырех метров.
– Кыдáй, кулигáна, нóга, нóга – вытянув вперед правую руку с оттопыренным указательным пальцем, заорал редкозубый китаец. Тимур сплюнул тягучую красную слюну из разбитого рта и, улыбаясь кровавым ртом, ответил:
– Много. Да мне по фигу, я сам хулиган. – Китаец понял, что его никто не боится, посмотрел на кучу невольных свидетелей и остановил своих соратников, которые уже столпились вокруг него, выкрикивая что-то угрожающее.
– Обосрались, желтомордые? Хрен вам, а не победа. – бросил Тимур и, отшвырнув в сторону метлу, постанывая присел на корточки. Тут из толпы свидетелей вышла немолодая женщина и, взяв его бережно за рукав куртки, потянула на себя.
– Хадѝ, товáлися, хадѝ… товáлися – показывала она на дверь своей халупы, рукой изображая жест умывания. Тимур еле-еле поднялся, и, опираясь на ее плечо, захромал к подобию вагончика. Из вагончика вышел мальчик лет двенадцати и помог Тимуру пройти вовнутрь. Там перед ним поставили таз с чистой водой и дали не совсем свежее полотенце. Он умыл лицо, отмыл руки от запекшейся крови и, прикладывая мокрое полотенце, пытался остановить кровотечение из носа и рта.
– Сей – се (спасибо на китайском – прим. автора). – поблагодарил он хозяев и, кое-как поднявшись, взял таз, чтобы вылить его содержимое на улицу, но хозяйка остановила его.
– Товáлися, товáлися. – сказал она и тихонько вытащила таз из его рук. Тимур был тронут такой заботой и натужно улыбаясь, приложил руку к сердцу в знак благодарности.
Хозяйка подала ему какую-то склянку, в которой была пахнувшая ментолом мазь и жестами показала, что надо смазать болезненные места. Он с лицом побитой собаки принял мазь, кивнул головой в знак глубокой признательности и начал смазывать ею свои раны. Мазь так молниеносно обожгла его ободранный нос, щеку, губы и костяшки разбитых кулаков, что он чуть со стула не свалился от болевого шока.