– Конечно, – небрежно отозвалась я.
– Да ладно, не дуйся. – Анфиса внезапно приобняла меня за плечи, как старинную подругу, и я, не удержавшись, слегка поморщилась.
В то время я еще терпеть не могла тактильные контакты, особенно со случайными людьми – это потом, уже через несколько лет, я – думаю, в силу психологических причин – вдруг стала яростно обожать их, и по телу пробегали приятные мурашки, даже когда, взявшись за поручень в автобусе, я ненароком задевала чью-то руку.
– Я не дуюсь на тебя, с чего бы, – буркнула я.
– Ну да. Чтоб ты знала, сидеть с Гусевым – просто морока! Он все время заглядывает в тетрадь через плечо – он что, ни по одному предмету у вас не успевает? А вчера от него вообще целый день жутко пахло луком! Так что, мой тебе совет, найди объект для грез получше.
– О чем это ты? – чересчур, кажется, сильно изумилась я.
– Ладно, проехали, – махнула рукой Анфиса. – До конца перемены еще пять минут. Может, пройдемся по коридору?
– Ну давай, – пожала плечами я.
Простуда моего соседа по парте переросла в пневмонию, и весь следующий месяц мы с Анфисой беспрепятственно сидели вместе. Моя неприязненность к ней постепенно сменилась настороженностью, а затем – непреходящим интересом. Эта девчонка каждый день кощунственно расширяла границы моего сознания, делая то, чего я даже представить себе не могла.
Начну с того, что через полторы недели нашего общения она заявила:
– Теперь мы можем считаться подругами, так что называй меня Линой.
– Линой?! Почему? – вполне закономерно удивилась я.
– Я разрешаю друзьям называть себя НАСТОЯЩИМ именем.
– А разве твое настоящее имя не Анфиса?
– Ох, – закатила глаза она. – Ну, пока – да, Анфиса. Но, как только мне исполнится восемнадцать, я сменю имя и стану Ангелиной! Мама говорит, это блажь и она никогда такого не позволит, но в восемнадцать-то лет я уже смогу делать все, что захочу! Ты только представь: все начнут называть меня Линой только через шесть лет, а ты – уже сейчас! Правда, здорово? Это как предсказать будущее!
После этого разговора я, ошеломленная новой для меня идеей присвоить чужое имя, некоторое время почти всерьез размышляла о том, чтобы тоже когда-нибудь поменять свое простенькое – Ольга – на более роскошное. Даже сборник имен полистала и как бы невзначай спросила маму, почему она не назвала меня Мирандолиной или Грациэллой. Та – чего и следовало ожидать – несколько секунд хохотала, а потом спросила, чем меня не устраивает мое имя. «Да вроде бы всем устраивает», – подумав, ответила я, но в этот же вечер выпалила Анфисе по телефону (привычка болтать друг с другом даже после школы начала формироваться уже тогда):