Нет, я не самоубийца и прекрасно понимала, что против этой дамочки всего лишь песчинка, хоть и не виновата ни в чем. Прекрасно осознавала, нам со Стасом действительно лучше больше не видеться. Просто он точно не для меня, и вновь и вновь появляющиеся проблемы на моем пути – лишь еще одни доказательства тому. Он не мой Снежный Король, а я не его принцесса.
Вечер оседал немой темнотой. Там, за стеклом кафетерия, шумел величественный город, но здесь – я купалась в одиночестве. Наедине с собой позволяла выйти наружу жалости. И пусть на меня смотрели как на мокрого подбитого воробья. Пусть. Становится все равно, что о тебе подумают, когда рушится целая жизнь.
Еще вчера я не знала, сомневалась и была уверена в том, что с легкостью отпущу Стаса на все четыре стороны. Просто немного погреюсь в его теплых лучах и уйду. Но все же согласилась – так легко, глупо и нелепо. Согласилась с мечтательной мыслью о том, что наши ненормальные отношения могут продлиться чудь дольше, чем несколько дней. Да и были ли эти отношения? С каждым часом все больше убеждала себя в том, что придумала свою собственную сказку. Сказку, у которой никогда не будет счастливого конца.
Грудь жгло, а глаза горели от непролитых слез. Так обидно, черт возьми, так обидно! Детдомовка – клеймо, которое останется со мной до конца моих дней.
Телефон разрывался от звонков, а мне совсем не хотелось ни с кем говорить. Не хотелось никого видеть. И даже на экран смартфона смотреть не хотелось, потому что на нем отчетливо высвечивалось сообщение от до боли знакомого номера:
«Возьми трубку. Нам нужно поговорить».
Да только разговаривать не о чем.
Злился. Неимоверно злился, потому что все вновь катилось к чертям собачьим. Прекрасно знал, что Марину ко мне послала мать. Точно так же был уверен и в том, что с матерью все хорошо, а ее сердечный приступ и немощность бессовестно наиграны. Всегда манипулировала мной, жалуясь на здоровье, которое было куда крепче, чем у меня. Да она еще и у внуков переживет, о чем говорить?
– Сынооок, это тыыы? – слабый голос раздался из вороха одеял.
Несмотря на светлый день, все окна спальни были скрыты за тяжелыми портьерами, а в комнате превалировала тьма. Актриса… Моя мать до сих пор не поняла, что я раскусил ее уловки еще на втором сердечном приступе. К слову, тогда я собирался на учебу в Гарвард.