Плохая это была идея – редактировать телефонную книгу на ночь глядя.
Психотерапия
Наверное, не стоило так задерживаться. Никаких срочных дел не было, но, когда охранница Люба позвонила в дверь лаборатории, была уже половина первого. Разрешение на работу в вечернее время действовало до двенадцати; особенно строго никто не следил за соблюдением режима; Люба, наверное, хотела проверить – горит ли свет, потому что кто-то забыл (забывали, и не раз), или кто-то всё-таки есть. Люба просто нарушила уютное оцепенение, влезла в мозаику из распечатанных свежих статей, разложенных на столе; кусочек того самого неуютного внешнего мира, где есть дверные звонки, охранники и выключатели; от этого мозаика стала рассыпаться, и можно было спокойно идти домой, потому что сегодня мозаика уже точно не соберётся, не должно быть в ней ничего от того мира, где начинался сентябрь, на асфальте лежали жёлтые листья, и шёл дождь.
– Вы же знаете, у меня свой ключ, и заведующий в курсе.
Во внешнем мире автобусы уже не ходили, но торопиться было некуда – можно было спокойно пройтись до дома и попробовать уравновесить продолжающий накрапывать дождь, пустоту в голове и маленький уютный мир лаборатории. Идти было недалеко – семь километров. Или девять, если по набережной, но по набережной – приятнее, хотя, чтобы попасть на набережную, нужно было пройти мимо дома с башней, а мимо дома с башней ходить не всегда приятно, больно уж зловеще он выглядит в темноте.
История с этим домом была странная – то ли это больница была когда-то детская, то ли сумасшедший дом, но за голубятней у забора, отгораживающего дом от улицы, всё время происходило что-то неприятное: то бомжи что-нибудь не поделят и поубивают друг друга, то повесится кто-то.
Сейчас старую голубятню снесли, в доме разместили какое-то медицинское учреждение, понавесили над обновлённым забором камеры – но ощущение чего-то недоброго осталось, несмотря на фонари и чистый ровный асфальт вдоль забора. Пешеходный переход был напротив калитки в заборе; раньше переходить улицу явно не стоило: местные автомобилисты вряд ли рассчитывали, что кто-нибудь будет ходить здесь вечером, и снижали скорость только перед поворотом, у пешеходного перехода. Калитка была хитрая: с глазком видеокамеры и магнитным замком. Замок щёлкнул, и механический голос произнёс: «Выход разрешён». Из калитки вышел человек в пальто и шляпе. Это снова нарушило только начавшие уравновешиваться мысли; оживший дом с башней, механический голос, нелепо одетый человек, выходящий из калитки – не имели отношения ни к диссертации, ни к осеннему вечеру, ни к пустоте в голове. Хотелось поскорее отойти подальше от этого человека, но странно, наверное, было бы убегать от него на улице или останавливаться перед переходом; поэтому пришлось переходить дорогу вместе. Человек перешёл дорогу и оказался немного впереди; обернулся, замер.