Порция перевернула пластинку, снова завела стоявший на закрытом туалетном сиденье граммофон, и, пока Лилиан мыла голову, ванную наполнила музыка Стравинского. Лилиан закрутила волосы в тюрбан из полотенца, и Порция отнесла граммофон обратно к камину. Когда Лилиан наконец высушила волосы – перекрученный, душистый от жары водопад, – пробило семь; Порция сказала, что ей пора домой.
– Да они тебя и не хватятся. Ты ведь позвонила Матчетт, да?
– Ты говорила, что можно позвонить, но я отчего-то так и не позвонила.
Открыв дверь дома по Виндзор-террас, Порция услышала доносившийся из кабинета голос Анны, которая что-то объясняла Томасу. На минуту они смолкли, прислушиваясь к ее шагам, потом заговорили снова. Она прокралась по белому каменному полу, который никогда не был холодным, и подошла к ведущей в подвал лестнице.
– Матчетт! – тихо, взволнованно позвала она.
Дверь внизу была открыта: Матчетт вышла из комнатки за буфетной и, приставив ко лбу ладонь козырьком, взглянула на Порцию. Сказала:
– А, это вы.
– Надеюсь, ты не волновалась.
– А я вам чай приготовила.
– Лилиан уговорила меня пойти к ней.
– Ну и хорошо, – наставительно ответила Матчетт. – Давненько вас туда не звали к чаю.
– Но в то же время я чувствовала себя ужасно несчастной. Ведь вместо этого я могла бы пить чай с тобой.
– Несчастной! – суровейшим эхом откликнулась Матчетт. – Эта Лилиан хотя бы ваша ровесница. Но позвонить, однако, стоило. Это та, которая с волосами?
– Да. Она как раз мыла голову.
– Как приятно, в нынешние-то времена, посмотреть на такие волосы.
– Но мне-то хотелось поесть тостов с тобой.
– Ну, чтоб все да сразу, такого не бывает.
– Они ужинают в городе? Поговоришь со мной, пока я буду ужинать, Матчетт?
– Там поглядим.
Порция развернулась и пошла к себе. Слышно было, как Анна набирает ванну – вверх потянулся аромат банных масел. Закрывая дверь, она услышала шаги Томаса – тот с неохотой шел по коридору к себе в гардеробную: пора было переодеваться во фрак.
Получив место у «Квейна и Мерретта», Эдди уже не мог так часто бывать у Анны. Она сразу об этом подумала, и когда Томас, фактически по ее просьбе, уговорил Мерретта взять к ним Эдди, Анна, в самых любезных выражениях, разъяснила Эдди, что теперь они будут видеться гораздо реже. Начнем с того – и на этом, пожалуй, закончим, – что Эдди теперь будет очень занят: в конторе придется работать. Впрочем, совсем от него избавиться не удалось. Эдди (поначалу) был благодарен Томасу, но не Анне. Она, конечно, желала ему добра, и работа, конечно, ему была нужна, уже очень нужна, он к тому времени едва концы с концами сводил, но, как знать, не запихнула ли она его в «Квейн и Мерретт» как в своего рода