Однако здешняя атмосфера оказалась намного менее жесткой, чем я ожидал, и я освоился довольно быстро. Мое детство и особенно моя страсть к футболу ничуть не потеряли от того, что я ходил в школу с детьми, которые воспитывались людьми, нейтрально относящимися к игре, которая была доминирующей силой в моей жизни. Там были очень разные дети: родители некоторых занимались бизнесом в лондонском Сити, другие жили в достатке, потому что их отцы хорошо зарабатывали на строительстве. В школе я сохранил свою самобытность, равно как и свое упорство. Я все еще был эссекским парнем из рабочей семьи, который ничто не любил больше, чем футбол.
Это была новая и интересная среда. Никто из моих соседей туда не ходил, и моя школьная форма отличалась от формы других ребят с моей улицы – даже летние шорты и кепка. Она была очень старомодной, но через некоторое время смущение прошло. Ну, почти.
Мои родители чувствовали себя немного неуютно с другими родителями, и они были не из тех, кто участвует в собраниях или административных вопросах. Меня это не беспокоило – кроме одного случая, когда было бы хорошо, если бы они обращали внимание на то, что происходит.
Мама, как обычно, отвозила меня на машине в школу, но, когда мы проехали через ворота, я понял, что что-то неладно. Все дети были одеты не так. Вернее, не так был одет один я. На всех были красивые черные шорты и рубашки, и только я был в чем-то другом. Я пригнулся на заднем сиденье, как какой-то преступник, и сказал маме продолжать ехать. Почему я все еще в твидовом пиджаке и брюках? По всей видимости, форма одежды изменилась с началом весеннего семестра, но никто из нас не заметил. Я был подавлен и получил выходной, пока мама ездила за новым костюмом.
Она все еще смеется над этой глупой историей, но в ней есть и серьезный момент – надо мной подшучивали из-за того, где я учился. Конечно, подшучивали и все мои товарищи по «Хит Парку», главным образом потому, что я по субботам учился в школе, и когда все остальные играли в футбол со своими товарищами или ходили на стадион, я сидел в классе, изучая французский и алгебру.
Это очень бесило. На определенном этапе школа меня действительно доставала, как и большинство детей, но теперь я благодарен за свое время там и обрел в ней много друзей. Мой кругозор намного шире, чем мог бы быть, и я думаю, что Брентвуд сыграл в этом большую роль.