Так, спокойно, это дочка босса, напоминаю я себе. Ты здесь вообще временно, так что засовывай эти мысли подальше и молись, чтобы продержаться до возвращения брата. А дальше пусть он сам разруливает все как хочет.
***
Утром с трудом разлепляю глаза. На кухне что-то гремит. Бреду туда и застываю на пороге с открытым ртом. Есения стоит у плиты. Что-то варит в маленькой кастрюльке, быстро помешивая ложкой. Но не это поражает меня больше всего. На ней футболка. Сашкина! Едва прикрывает ту самую аппетитнуюзадницу, о которой я мечтал половину ночи. И я смотрю на эту футболку и закипаю, потому что… мне неожиданно ревниво. Бред чистой воды, но это так. Неприятно, что тело Есении покрывает личная вещь моего брата. Не моя. На ней сейчас окажется его запах. И так сводит внутри от какого-то неведомого раньше чувства, что хочется заорать. Как будто он ее трогает, а мне нельзя.
- Привет! Плохо спал? - как ни в чем не бывало подает голос девчонка, явно не понимая причину моего хмурого лица.
- Да, есть немного. А ты что там варишь, страшно спросить?
- Всего лишь овсянку, - улыбается она. - Я же три года жила в Англии, в Лондоне, - кривляется она. - Овсянка, сэр-р-р-р, - рычит, забавно изогнувшись в поклоне, ставя на стол тарелку этого сомнительного варева. Но привлекает меня совсем не это, а то, как натягивается на ее бедрах хлопковая ткань.
- Вижу, ты голоден? - вздергивает она бровь.
- Ужасно, - сглатываю слюну, едва удержавшись, чтобы не наброситься на мелкую провокаторшу. Я бы ее… точно съел. Начал бы с миленького розового ушка, перешел бы на тонкую шейку, а потом бы сладенько покусал эти милые губки, а потом… короче, дальше было бы уже совсем не сладенько, но очень горячо…
- Ты проглотил язык?
- Да, от культурного шока. Не думал, что ты умеешь готовить.
- Внешность обманчива. На самом деле я достаточно хорошо готовлю. Мама научила. Она сама часто готовила, а я ей с удовольствием помогала, - глаза ее становятся грустными.
- Да, у меня мама тоже хорошо готовила, правда, редко. Времени не хватало.
- Готовила, - поднимает глаза Есения. - Ты говоришь в прошедшем времени, значит ее уже нет?
- Нет. Мама умерла восемь лет назад.
- А отец.
- А отца я и не знал никогда.
- Печально.
- Не особенно. Он бросил мать и меня с братом, когда мы были совсем маленькими. И раз так, я не хочу знать его. Не понимаю, как можно бросить своих детей. Так поступить может совсем гнилой человек.