– Да, я сделал это! – вновь уже обнимая пол, сообщаю в
пространство. – Но я так сдохну…
Идея сменить упражнение на что-то другое, чтобы дать отдых
задействованной сейчас группе мышц, напоролась на строчки «Пресс» и
«Приседания», любезно подсвечиваемые системным окошком в воздухе. С
одной стороны, я не сомневался, что какое-то число и того, и
другого я осилю даже сейчас, но вот будут ли у меня силы после них
вернуться к отжиманиям? Реалист во мне говорил, что нет. Как бы ни
были мощны в качестве стимула гигантские сколопендры, но я просто
отрублюсь, приняв горизонтальное положение после сотни приседаний,
исполненных после сотни упражнений на пресс. Я так-то не был готов
поручиться, что не отрублюсь в процессе тех самых упражнений на
пресс, когда спина в очередной раз коснётся пола. Так что по
одному, потихонечку, с перерывами, но продолжаем. Ох, мамочка, роди
меня обратно...
Один час пятьдесят четыре минуты. 1:54. Именно столько мне
пришлось убить на отжимания, прежде чем на таймере засветилось
вожделенное: [Завершено] и [100/100]. Рук я не чувствовал, горло от
непрерывных тяжёлых вдохов словно забило льдом, волосы, футболка и
джинсы были насквозь мокрыми от пота. Я уже почти хотел
умереть...
Почти… Но не до конца. Жизнь после отдыха цвела в сознании
красками Рая, нирваны и вкусом нектара богов. Я хотел этой жизни.
Очень хотел. Даже сильнее, чем завалиться на лежак и уснуть. А я до
одури хотел завалиться на лежак и уснуть!
Но было нельзя. В задании висели ещё три активные строчки. А за
ними маячили добрые оскалы десятков песчаных сколопендр размером с
небольшой строительный кран каждая.
Надо было превозмочь и заставить себя продолжить…
Надо…
Но встать на ноги я сейчас не смогу. Вообще без шансов.
Значит… Значит, тихонечко переваливаемся на бочок и… О боги, как
хорошо лечь на пол спиной, а не брюхом с мордой...
Глаза закрылись сами, я почувствовал, что впадаю в нирвану от
ощущения, как тело потихоньку остывает и пот испаряется с открытой
кожи, даря касания сладкой прохлады… Но надо было продолжать — и,
сцепив зубы, я бросил верхнюю часть тела вперёд, вытягивая руки,
дабы коснуться пальцами носков кроссовок.
Странное дело, но с прессом пошло намного проще. Сознание
замерло в каком-то полутрансе, и подходы сменяли один другой,
сперва до десятка — очень тяжко, потом до двадцати — уже как-то
полегче, тридцать я взял, уже войдя в режим, а когда тридцать
девять поднятий корпуса сменились цифрой в четыре десятка, а я всё
ещё чувствовал, что могу продолжать и живот вроде тянет, то даже не
сразу поверил. Поверил, когда дошёл до шестидесяти. Вот на семи
десятках напряжение мышц в пузе начало уже сопровождаться
подёргиваниями и реальным принуждением себя к продолжению, но я всё
ещё мог себя заставить продолжать, и я продолжал. Соточка уже была
близко — оставалось сделать в два с лишним раза меньше, чем я уже
смог, и это соображение придавало мне моральных сил. А ещё я
чувствовал, что если хоть на миг прерву «амплитуду колебаний» и
позволю себя расслабленно откинуться на спину, то уже не согнусь ни
через минуту, ни через двадцать. И это тоже мотивировало.