Орк с щитом и дубиной меня не сильно пугал. А вот тот, что с топором, мог убить меня одним ударом, поэтому его я выбрал своей основной целью.
Я решился на рискованный шаг в прямом смысле слова. В очередной раз, когда орк сделал взмах топором, я протаранил его плечом и, воспользовавшись шансом, отрубил ему правую кисть. Орк заорал и, схватившись оставшейся рукой, попытался замахнуться на меня топором, но в этот момент я сделал взмах мечом снизу вверх, вспоров ему туловище от левого бедра до правого плеча. Он уронил топор, и из его туловища обильно хлынула кровь. Я не заметил, как второй орк в это время зарядил мне дубиной прямо по голове.
Удар отбросил меня в сторону. Пытаясь подняться, я видел как моя кровь капает на землю. Орк приблизился ко мне и собирался вновь меня ударить, но я увернулся кувырком в сторону. Поднявшись я вновь схватил меч обеими руками, встав в стойку. Голова слегка кружилась, правый глаз заплыл стекающей кровью.
Орк, прикрываясь щитом, нёсся на меня. Неожиданно для себя я ощутил, как теряю сознание. Значит, я должен был закончить всё одним ударом. Закрыв глаза, я притворился, что падаю ему навстречу. Выждав момент, я сделал резкий рывок, обходя его с правой стороны, и полоснул его между плечевым суставом и грудной клеткой, отрубив ему тем самым руку, в которой он держал дубину. А после сделал ещё удар ему в спину, пронзив его сердце насквозь. Орк упал на землю.
Убедившись, что больше противников нет, я убрал меч и направился в сторону деревни. Но я осилил лишь пару шагов, а потом упал на колени, схватился за голову и вскоре вовсе потерял сознание.
Очнулся я через несколько часов, ближе к рассвету, и незамедлительно отправился в деревню. Голова болела, и тут я вспомнил про зелья, что были в подсумке. Достав зелье исцеления, я осушил склянку. Сразу полегчало, и я отчитал себя за то, что не выпил зелья сразу, ведь могло быть и хуже.
Добравшись до деревни, я обнаружил всех жителей лежащими на земле. Переходя от тела к телу, я осматривал их, кто-то уже не дышал. Других же, кому повезло пережить эту ночь, я оттаскивал в одну сторону. В сарае, где лежали раненые и больные, все погибли. Пока я продолжал собирать выживших, меня всё сильнее поглощало чувство вины, а я оправдывал себя тем, что сделал всё, что мог.