– Хикигая, не выражаться!
– Ладно.
Гнев схлынул так же внезапно, как и
появился, оставив пустоту в душе. Хачиман рухнул обратно на стул и
растёкся по столу.
– Эм, у тебя точно всё в порядке? –
спросила не знающая куда себя деть Мегури.
– Нормально всё. Не
беспокойся.
– Не знаю, в каком месте это
нормально, но лучше сходи отдохни, тебе потом всё расскажут, –
отпустила его Хирацука, не став лезть в душу прямо
сейчас.
Хачиман пожал плечами и пошёл домой.
Пожалуй, небольшой отдых и впрямь то, что ему нужно. Пришло
сообщение на телефон. Юигахама и Юкиношита интересовались, что с
ним происходит. После слов “Хикигая, я вижу, что ты прочитал”
парень просто выключил телефон. Вместе с ним пропала и музыка в
наушниках, грустная, как и положено страдающему от несчастной
любви, но это не было такой уж большой потерей.
Сегодня Комачи должна была задержаться
по каким-то своим комачьим делам, поэтому до самого вечера его
никто не побеспокоит. Есть время разобрать бардак в голове и
успокоить эмоции.
Он явно не был расположен к
выслушиванию чьих-то проблем или к любой другой принудительной
активности. Изобразить тело в клубе – да. Реально работать – нет.
Но как по закону подлости они понадобились кому-то именно в этот
день, ещё и Хирацука припёрлась. Так трудно оставить его в покое?
Бесконечные требования, должен не должен, исправился не исправился,
гнилой взгляд или не гнилой… Раньше это почти не пробивало его
броню, но сейчас, когда он уязвим, до него намного проще добраться
злым людям.
Наверное, Хирацука не злая, просто
думает, что знает как лучше. Он и сам совершил эту ошибку по
отношению к Заимокузе. Вот только Хачиман всё осознал и извинился,
а перед ним никто никогда и не думал извиняться. Ни Оримото, ни
Юкиношита, ни Хирацука.
Так бывает, что серьёзные принимаемые
близко к сердцу несчастья расползаются чернильным пятном, отравляя
всё остальное. Хачиман очень остро воспринял утрату надежды, что
его полюбит та, кто и так ему ближе всех остальных. И весь
остальной карточный домик рассыпался, стоило убрать эту незаметно
встроившуюся туда карту.
Этот карточный домик надежды на лучшее
перестал служить укрытием, открывая его – маленького, беззащитного,
потерянного – для взгляда Вечности, что всегда ждёт возможности
спросить “для чего тебе жить, человек?”.