— Нам пора, — монотонно заметил Витя.
— Сегодня мне было весело! — за прошедшие двадцать минут Каслана
перебрала всё произошедшее и поняла, что у неё никогда в жизни не
было настолько насыщенного дня. За это она обязана своему первому и
единственному другу.
— Ну, мне тоже было весело. Надеюсь, завтра будет ещё лучше, —
кряхтя, мальчишка поднялся с земли. — Пошли домой.
С широкой улыбкой Лили рука об руку пошла с Витей, надеясь и
завтра увидеть своего друга.
* * *
Каслана, окрылённая тёплыми чувствами, вернулась домой. Она не
могла дождаться новой встречи с Витей, чтобы ещё побродить по
городу, поиграть в парке, попробовать новые сладости. Вот только
жизнь припасла другие планы. Дома девочку встретили далеко не с
распростёртыми объятиями.
— Где ты была? — Зигфрид с грохотом захлопнул входную дверь и,
скрестив руки на груди, вцепился в дочь нагнетающим взглядом.
— Я… гуляла. Но ведь ничего не…
— Мне все равно! Я не разрешал тебе покидать дом! — скорчившись
от злобы, отец грубо отрезал её оправдания.
Лили беспомощно дрожала, прижавшись к запертой двери. Почему
раньше отцу не было никакого дела до неё, то теперь его, вдруг,
начала волновать жизнь дочери? И при всем этом он даже не пытается
понять её!
— Я просто хочу быть обычной девочкой! Почему у меня не может
быть друзей? Почему я должна сидеть взаперти? Почему ты меня так
ненавидишь? — не в силах сдержать слёзы Каслана убежала в свою
комнату.
Стоило Лили только завести друга и подумать о нормальной жизни,
как мир напомнил ей, кто она. Калека, спрятанная от всего мира в
четырех стенах. Полусирота, до которой нет дела собственному отцу.
Безымянная, живущая без ожиданий.
— Прости меня, Витя… Я больше никогда не увижу тебя, —
Свернувшись калачиком на кровати, девочка разрыдалась, уткнувшись в
подушку.
Зигфрид заглянул в комнату дочери, но не для того, чтобы утешить
её.
— С сегодняшнего дня ты сидишь взаперти дома.
— Отстань от меня! Просто оставь меня в покое! — в истерике
Каслана накричала на отца и швырнула в него подушку.
Мужчина сохранял каменное, ничего не выражающее лицо. Он положил
подушку обратно на кровать и хотел сказать что-то ещё, но надрывной
плач девочки лишил его всех слов. Всё, что ему осталось, — уйти из
комнаты.
Закрыв дверь, Зигфрид пошатнулся, оперся о стену, разделяющую
его с комнатой дочери, и медленно сполз вниз.