Как оказалось, обуть мягкие туфли без каблука было хорошей идеей. Мои тихие шаги позволили бесшумно приблизиться к единственному очагу жизни в поместье и услышать очень занятный, но ни разу не приятный разговор:
– Как думаете, если я не пойду будить нашу госпожу, она вообще выйдет из комнаты? Благородные они ж такие, аки дети малые – сами ничего не способные сделать, – молодой женский голос, явно говорил с издёвкой, даже слово госпожа прозвучало как оскорбление.
– Риша! Нельзя так отзываться о хозяевах, – строго сказал грубый мужской голос, а потом со смешком добавил: – Но ты не спеши идти. Мне тоже любопытно, так ли наша хозяйка капризна, как о ней говорят.
Мужчина пренебрежительно хмыкнул в конце фразы, и я поняла, что, по крайней мере, с двумя из слуг наладить отношения не удастся.
– Хорошо благородным девам, – брюзжаще включился в разговор третий явно женский голос. – Гуляла направо и налево, козни строила, но всё же замуж вышла за лорда, да и не простого, а за самого герцога! Жить ей теперь в достатке, в большом доме, а не на паперти с протянутой рукой стоять. Будь на её месте обычная селянка, остригли бы публично, да в храм сослали. А тут цаца! Тьфу!
Минус ещё один предполагаемый союзник.
– А мне очень жалко хозяина, – вздохнул четвёртый голос, принадлежащий определенно молодому мужчине, – жена досталась хоть и красоты неописуемой, но на ней же даже пробу негде ставить! А характер? Характер так вообще кошмар.… Слыхали, как она дочь купца со свету сжила? А всё потому, что та тож была красоты невиданной и на неё сам император заглядывался.
На кухне захмыкали, а затем более зрелая женщина, предположительно кухарка, выдала:
– Говорят: она та еще стервь. Лютует по-чёрному, но как только пред ней император, так всё! Девка плывет, слова сказать не может и стелется пред ним аки коврик!
– Полюбовник? – жарко спросила девушка, наверняка обязанная выполнять роль горничной.
– Да кто их знает, – ответила ей кухарка. – Но она точно душу продаст за брата нашего господина.
Вот так и узнаёшь правду о себе. Стоя в тени, не выдавая своего присутствия. Только так можно услышать всё, что тебе бояться сказать в глаза, то, о чём судачат у тебя за спиной. Никаких прикрас, никакого страха за сказанное, никакого желания выглядеть хорошим в твоих глазах. Только голая и жалящая правда.