Поняв, что сейчас мне лучше не вмешиваться, я схватила тряпки и, намочив их в остатках воды из питьевого ведра, обмотала лицо себе и наставнице, при этом пытаясь не мешать её работе. Внизу дыма было ещё не так много, потому приходилось почти лежать на полу, прячась там же от всё нарастающего жара.
– Готово! – уже перекрикивая треск пожара, наставница придвинулась ко мне, чтобы успеть сказать нечто важное: – А теперь слушай внимательно. Этот обряд подхватит твою душу, убережёт её от забвения и оставит в чистилище на сорок дней. Если нам повезёт, тебя притянет освободившийся сосуд, и ты вновь вернёшься к жизни. Правда, ты можешь оказаться в худшей ситуации, чем сейчас, но ты выберешься, всё преодолеешь. Я это знаю. Зато так ты хотя бы будешь жить.
Ткань на лицах уже не спасала, и мы обе закашлялись. После чего наставница из последних сил вновь заговорила:
– Такие запрещённые обряды проводились несколько раз и довольно успешно. Однако есть “но” – твоя сила, в данном случае тёмная искра, остаётся с этим телом, а это равносильно смерти. Поэтому я усовершенствовала обряд. В обмен на чистую жертву, твоя искра останется привязана к душе, а не к телу и ты… будешь жить… хотя бы так... – Её голос становился всё тише, а кашляла она всё чаще.
– Нет, то есть ты, – от волнения впервые за почти двадцать пять лет я обратилась к наставнице не на вы, – здесь умрёшь, а мне подаришь шанс? Так не пойдёт! И если ты не заметила, нам неоткуда брать жертву!
– Прости, но в этот раз я сделаю по-своему, – будто есть за что извиняться говорит наставница. – Твой дар, хоть ты и ненавидишь его, уникален. Если ты не можешь принять того, что я как твоя приёмная мать всеми силами хочу тебя спасти, то прими хотя бы то, что я как бывший архимаг не могу допустить, чтоб некромант твоей силы просто исчез. Жертвой… буду я. – Нежно погладив меня по голове в последний раз, наставница... вонзила себе в грудь непонятно откуда взявшийся кинжал и её кровь хлынула на пентаграмму.
От собственного крика заложило уши. Находись сейчас хоть кто-то в поместье, он бы точно в этот момент поседел.
Слёзы лились из моих глаз не переставая, боль душевная слилась с физической, и мне казалось будто я горю заживо и внутри и снаружи. Пусть воспоминание развеялось вместе со сном, но мне до сих пор казалось, будто языки пламени жалят мою кожу.