— Что? — возмутилась мать.
Бывают такие женщины, которые бьют своего ребёнка и запрещают ему плакать. Мама всеми путями пыталась поступать со мной, как поступали с ней родители всю жизнь, а впоследствии муж. Но я оказалась крепким орешком, научилась так отгораживаться от неё, что спокойно выдерживала любую атаку.
— Не позорь меня при гостях. И что у тебя с лицом?
— Аллергия на пыль, пока в кабинете не вымыла всё, — соврала я, вспоминая, как Влад Игоревич нагло обтирался об моё лицо щетиной.
— Дрянь грязная, как можно работать в пыльном помещении! — кинула она мне и ушла, хлопнув дверью.
Я разделась догола и встала перед зеркалом. Это был протест против всего этого мира. Мне было стыдно стоять голой, я залилась краской оттого, что смотрю на себя.
Но было же на что посмотреть!
Нужно было выбрить всё между ног, по моде. А так очень красивая фигура. Я старалась много ходить, по вечерам с мамой занималась йогой. Она завидует мне. Родная мать меряется со мной красотой. И проигрывает.
Зачем ей это?
Я подошла ближе к зеркалу, посмотрела на полную грудь с тёмными сосками, что от прохлады возбудились.
Изучала себя, чтобы убедиться, что я молодая женщина и со мной всё в порядке. Это с моей семьёй неприятности. Но это больше не моя семья. Он помог мне это понять окончательно.
Не думай о рыжем парне.
Надела нижнее бельё, которое прикупила давно, но ни разу не посмела надеть. Чёрный шёлковый комплект. Встала на высокий каблук. Туфли тоже были спрятаны от родителей. Хотя я точно знаю, что мама копалась в моём шкафу и туфли мерила. Накинула белое в голубую клеточку платье по колено. Затянулась хлястиком, подчеркнув тонкую талию.
Волосы распустила. Тушь откопала, подкрасила ресницы.
Зачем я так долго откладываю побег?
Почему у меня ужасная привязанность к своим мучителям? Нужно уходить, немедленно.
Я стала складывать свои вещи в приготовленный чемодан. Не много возьму, мне половина своего гардероба не нравилась. Переночую в гостинице, потом сниму квартиру.
Очень хотелось всё сложить, чтобы идеально лежало, но я специально всю одежду смяла. Как своё воспитание, как боль от этого насилия, уничтожала. Скидывала легко и просто. Меня саму корёжило, передёргивало от такого беспорядка, но я терпела, поднимала в себе хоть что-то новое, отличное от родительской деспотичности.