Моё относительное спокойствие было
вызвано двумя факторами. Во-первых, дед говорил о том, что примерно
так всё и произойдет. Ну и во-вторых, я не чувствовал боли, лишь
сильное желание почесать ладонь, в которую в данную секунду
погружалось металлическое сердце, но с этим порывом я благополучно
справился.
Всё же страх нарушить процесс и
дальше жить с металлическим куском в теле действует весьма
отрезвляюще.
Завершилось странное действие
примерно через две минуты, может, чуть быстрее, сложно сказать,
когда из средств определения времени в наличии присутствует
примерно ничего.
Сначала татуировка на левой ладони
полностью впитала в себя артефакт, обычный предмет явно не способен
на подобное. Потом спустя ещё пару секунд она начала пульсировать,
в такт моему сердцу.
Лишь тогда я облегчённо выдохнул,
оказалось, что под самый конец я перестал дышать, опасаясь того,
что каким-то образом помещаю процессу.
— Так, дальше мне надо как-то
вызвать помощника. Дед говорил, я сам пойму принцип, но что-то пока
я ничего не чувствую.
Я поднялся, решив размять тело и
ускорить кровообращение. Всё же в меня внедрилось «сердце»,
надеюсь, это как-то поможет?
Стоять без одежды посреди
непонятного, то ли луга, то ли пригорка, оказалось некомфортно. Я
ощущал, что на меня отовсюду направлены камеры, но это ложное
чувство, вызванное воспитанием, во всяком случае я хотел в это
верить.
Да и не привык я пока к тому, что
нахожусь в ином мире и тут, скорее всего, действуют совершенно
другие законы и нормы морали, которые мне лишь предстоит
узнать.
Мысли на эту тему вернули меня к
размышлению, каким именно путём я сюда попал и тому, что теперь мне
придётся в одиночку искать дорогу домой. Где к моменту возвращения,
возможно, уже некому будет меня ждать.
— А значит, стоит сосредоточиться на
решении насущных проблем.
Разбивая тишину словами, я
неожиданно осознал: получается, я оказался в незнакомом мире,
голый, посреди непонятно чего, с вплавленным в руку артефактом, и
при этом не испытываю страха, апатии или других каких-либо сильных
чувств?
Конечно, я никогда не был трусом, но
меня и нельзя назвать бесчувственным человеком.
Только на задворках сознания застыла
решимость, готовая в любой момент сорваться с привязи, но пока так
и остающаяся в ожидании непонятно чего.