Чувствую, как щеки обжигает жар стыда, замечаю, как мужчина, сведя брови, смотрит на полупрозрачный пакет с пустыми бутылками, торопливо закрываю дверцу шкафчика и прикладываю руку к груди.
— Вы не подумайте, мы вообще практически не выпиваем, просто вчера… — я хочу сказать, что вчера отмечали мой день рождения и в кой-то веки в нашей квартире был алкоголь, как в дверь настойчиво стучатся.
Иду в коридор и по пути поджимаю губы.
«Блин, блин, блин… Закон подлости, не иначе!..»
Надо же было открыть этот шкафчик…
Открываю дверь, и в квартиру буквально вваливается Максим.
Пьяный, куртка и штаны грязные, от него воняет так, что можно и самой в секунду опьянеть.
— Ну ч-что, Павлова, ус-с-пела п-подумать, прощать меня или нет? — невнятно говорит он и громко икает.
— Макс, давай не сейчас, — закипая от злости, сверлю его взглядом и жестом показываю замок на губах.
— А че-чего это не сейчас? — парирует он. — Ты застукала меня со своей подругой в нашей к-кровати, так? Так! — снова громко икает Макс. — Но не выгнала из дома, верно? Верно! А все почему? П-правильно: потому что без меня ты не сможешь усыновить Даню. Я так п-понимаю, конфликт исчерпан? Мы забываем об этом нелепом к-конфузе и живем дальше, да, милая?
Макс тянется ко мне губами, я не сдерживаюсь и ударяю его по щеке, в этот момент слышится плачь Дани, и мужчина буквально вбегает в детскую.
— А это еще кто такой? — держась за щеку, Макс округляет глаза, скидывает с ног обувь и собирается пройти в комнату. Но я хватаю его за куртку
― Это, скорее всего, отец Дани! ― шиплю ему в лицо, чувствую, как глаза жгут слезы. ― Если у меня из-за тебя заберут ребенка, то я… То я не знаю, что с тобой сделаю, Румянцев.
Резко отпускаю его, указываю на дверь.
― Ради бога, уйди куда-нибудь. Не показывайся ему на глаза в таком виде. ― И, глупо надеясь на то, что он выполнит мою просьбу, быстро иду в комнату.
― Привет, сорванец, ― тихо говорит мужчина, склонившись над кроваткой. ― Плакать не будешь? ― подмигивает он и тянет руки к Дане.
― Давайте я его возьму, ― быстро подбегаю к кроватке, беру на руки сонного Даню. ― Он… он может испугаться, ― поясняю я, прижимая малыша так крепко, словно его вот-вот у меня отнимут.
Мужчина скрещивает на груди руки, переводит взгляд за мои плечи, я слышу, как икает Макс, в детской кружится запах перегара.