–
Ну? – нарушил молчание незнакомец.
–
Баранки гну! – не сдержался я. – Зачем звал?
– А
ты обнаглел! – покачал он головой. – Думаешь, если получил эти
висюльки, – он указал на мои ордена, – так можешь забыть обо мне? С
каких пор ты врач?
– С
таких! Чего нужно?
–
Забыл, значит, – вздохнул он. – Придется напомнить.
Руки он держал под столом. Внезапно одна из них выпорхнула
над столешницей, и в ней оказался пистолет. На меня глянул черный
зрачок ствола.
–
Руки на стол!
Я
торопливо положил ладони на столешницу.
–
Вот так лучше. А теперь рассказывай!
–
Что?
–
Все. Почему замолчал и перестать писать старому приятелю. Зачем
объявил себя врачом и почему так нагло себя ведешь? Говори!
Я
сглотнул. Вам приходилось сидеть под дулом пистолета? Нет? И не
пробуйте! Хреновое ощущение.
–
Видите ли, Тимофей…
–
Зови меня Карл! – ухмыльнулся он. – Как тогда, в Германии. Помнишь,
казино на Александерплатц? Хорошие были времена, – вздохнул он. –
Продолжай!
– Я
не помню прошлого. Утратил память вследствие тяжелой операции.
Пережил клиническую смерть.
–
Придумай что-нибудь получше! – хмыкнул он.
– Я
сейчас кое-что покажу. Только не стреляйте! Мне нужно расстегнуть
мундир и приспустить шаровары.
Пару секунд он пронзительно смотрел на меня, затем
кивнул.
–
Только медленно и без резких движений.
Я
осторожно встал. Для начала снял пояс и повесил его на спинку
стула. Затем расстегнул китель и замки подтяжек. Пробежался
пальцами по пуговицам шаровар. В перчатках было неудобно, но
снимать их я не стал. Спустив шаровары на колени вместе с
кальсонами (трусов здесь нет), задрал нижнюю рубаху.
–
Видите шрам?
Карл встал и перегнулся через стул. Ствол при этом смотрел
мне в живот.
–
Вижу! – наконец, сказал он и опустился на стул. – Жуткое
зрелище.
– У
меня был гнойный аппендицит. Отросток лопнул, его содержимое
излилось в брюшину. Случился перитонит, и я умер. Меня отнесли в
мертвецкую и накрыли простыней. Но я каким-то непостижимым образом
очнулся. Это заметили и стали лечить. Я выжил, но утратил память.
Доктор сказал, что это следствие кислородного голодания мозга. Не
помню ничего: ни родителей, ни детства, ни обучения в Германии. О
том, что я Довнар-Подляский, сказали в лазарете. Из бумаг узнал,
что я вольноопределяющийся Могилевского полка седьмой пехотной
дивизии. Возвращаться в траншеи не хотелось, потому выдал себя за
недоучившегося врача. Мол, с началом войны сбежал в Швейцарию,
откуда перебрался в Россию. Этому поверили – аристократы не врут.
Поскольку медиков не хватает, меня оставили в лазарете. Вот и
все.