— Правда, — ответил я, принимая сидячее положение. —
Госпитализация ей уже не потребуется.
Голова не кружилась, не тошнило, слабость была уже не такой
сильной, как сразу после исцеления.
— А что у Лалы было? — буквально слово в слово повторил он
вопрос старухи.
Я замешкался с ответом. Зора меня опередила, что-то на своём
языке сказала барону, и тот закивал, мол, понятно. Любопытно, что
же она ему сказал, какой диагноз озвучила? Наверное, я этого уже
никогда не узнаю.
Я осторожно, опасаясь потерять равновесие, поднялся на ноги. Да
нет, вроде бы устойчиво держусь на ногах. Когда я двинулся к
выходу, Михай придержал меня за локоть:
— Спасибо, доктор! Вот, возьми ловэ.
Он вытащил из кармана пачку 10-рублёвок, протянул её мне.
Инстинктивно я уже было протянул руку, однако словно что-то меня
удержало.
— Нет, извините, я не могу взять деньги, — произнёс я, с
некоторым сожалением рассматривая ворох красных бумажек с профилем
вождя мирового пролетариата. — Я за свою работу получаю
зарплату.
Михай внимательно посмотрел мне в глаза, улыбнулся в бороду и
убрал деньги обратно.
— Это ты меня извини. Не хотел тебя обидеть, но не предложить не
мог.
— А вы воевали?
Я кивнул на медаль «За взятие Будапешта». Он нежно погладил её
пальцами.
— Да, довелось… Добровольцем пошёл в 43-м, с разрешения нашего
барона. Наш табор тогда под Краснодаром стоял. Вот там в военкомат
я и пошёл. В военкомате, конечно, удивились, первый раз, сказали,
видим, чтобы цыган добровольно воевать просился. Но выдали
амуницию, винтовку, и вместе с заново сформированной дивизией
оказался в составе 2-го Украинского фронта, которым Малиновский
командовал. Я его однажды видел, он к нашему комдиву приезжал. Уже
в звании маршала. Осенью 44-го в Венгрию вступили, а Будапешт взяли
только в феврале 45-го. Там я ранение получил, с тех пор хромота
осталась. И там же в госпитале медаль меня нашла. А после
демобилизации я отправился свой табор искать. Полгода искал,
всё-таки нашёл… Ладно, идём, провожу.
Когда я вошёл в свой кабинет, Шустова с помощью фонендоскопа
проводила аускультацию[2] пожилого дядьки
с седой порослью на груди.
— Ну как съездили? — поинтересовалась она, вынув из ушей
«оливы». — Без происшествий обошлось?
— Всё нормально, — кивнул я. — Девочка простыла, от
госпитализации родители отказались. Ну другого я и не ожидал. Дал
таблеток, прописал постельный режим и обильное питьё.