— Позволь мне, герой. — заслонил собой расстроенную богиню
Тиссарий. Все это время он старался не вмешиваться в общение между
своей покровительницей и пришельцем. Но в вопросах магии, которую
Элигия творила так же свободно, как и дышала, он все же разбирался
лучше. Именно потому, что ему приходилось в ней разбираться.
— Давай. — не дожидаясь одобрения богини кивнул Влад.
— Для начала, позволь мне рассказать о том, какие виды магии
есть в нашем мире…
— Не-не-не, старик! Так не пойдет. Теорию мы будем изучать
потом. Когда выясним, что подарочек твоей госпожи не пожирает прямо
сейчас мою печень и легкие. Давай сразу к практике! Что нужно
сделать?
Вместо ответа, маг приблизился к Келлеру, и протянул руку к
вороту его рубашки. Спросил глазами — можно? Получив разрешение,
потянул ткань, обнажая левое плечо. На котором раньше ничего не
было, а теперь красовалась темно-лиловая, почти до черноты,
татуировка. Что-то вроде мандалы — одна из любовниц Влада любила их
рисовать на всем, до чего могла дотянуться.
— Положи руку на глиф. — сказал Тиссарий. — Почувствуй пульсацию
силы в нем. И попроси Талант выйти наружу. Тогда он раскроется.
Мужчина сразу же потянул руку к татуировке, но маг остановил
его.
— Прошу, не здесь! Не в светлом храме!
— Нет уж, помирать, так с музыкой. — хохотнул Влад. — И вместе.
Я не собираюсь таскать в себе бомбу с часовым механизмом и
постоянно боятся. Так что выясним это вместе.
И накрыл плечо ладонью. Между пальцами тут же потек
темно-лиловый дым. В считанные секунды он полностью накрыл
призванного героя.
Что самое интересно — дым этот не лишил Влада обзора. Сквозь
вполне проницаемую тишину он видел и Тиссария, и Элигию, и всех
остальных ряженных — то есть магов, конечно же. Правда, немного
изменился угол зрения. Фигуры людей стали меньше, словно бы
призванный герой глядел на них с большей высоты.
Когда же он перевел взгляд на себя, то чуть не заорал от ужаса.
Ноги превратились в какие-то массивные колонны, да еще и
заканчивающиеся острыми когтями. Руки тоже стали больше, обзавелись
черно-лиловой чешуей и когтями, но чуть поменьше, чем на ногах.
Ощупывать такими оглоблями лицо он не стал, справедливо полагая,
что может запросто снести себе голову с непривычки. Поэтому просто
продолжил осмотр того, что было доступно зрению.