Вот такими слегка побитыми мы прибыли в Джексон, и он… Ну,
нормальный, насколько возможно быть «нормальным» после чётвертой.
Там и тут разбитые трупы зданий многоэтажек в виде кусков бетона и
арматуры. На улицах полно бездомных, шлюх, пушеров синт дерьма,
местных бандосов и сидящих на палёных брейнденсах дегродов. В
общем, если вычеркнуть из суммы уничтоженные здания, то типичный
город любой Америки, что Южной, что Северной.
Угнетало ли это всё меня? Ну, как заставшего «святые» девяностые
своей необъятной родины, меня переполняло лёгкое злорадство. Что
тут же улетучивалось, когда мой взгляд вылавливал стайки
детей-попрошаек. Не то убожество, что шароебится по вагонам в метро
и просит на билет до дома, а настоящие послевоенные беспризорники,
что шатаются по помойкам, потому что взрослые родственники мертвы
или сидят на игле, что, по мне, равнозначно смерти, просто с
таймером отсрочки до готовности. И дома нечего есть, если такая
роскошь, как дом, ещё не отобрали за долги корпы, или просто не
отжали бандиты.
Но всякое сострадание смывало, когда мой взгляд выцеплял, как в
тёмных подворотнях эти стайки мелких волчат забивали до смерти
прохожих-одиночек. И как сноровисто кто-то из старших
беспризорников разбирал жертву с помощью штык ножа на хром прямо на
улице, правда не целиком. В основном внешний хром, до искусственных
органов они не добирались в силу своей необразованности.
Мда, растёт новая смена мусорщиков, причём тех самых отбитых,
что показаны в семьдесят седьмом.
Тулбай же был менее хладнокровен, он даже один раз вылез из
окна, стреляя по старшим в шайке и отбивая таким способом
подвыпившую молодую корпоратку. Беспризорники растворились в тёмных
переулках, бросив избитую девушку на земле.
— Глупо.
— Ты что, не видишь, что эти звёреныши человека заживо потрошат!
Никого не стесняясь, блядь!
— А ты, видать, забыл, где мы, Ту?! Эта девка тебе сестра?! Нет?
Может подруга?! Тоже нет? Ну тогда не строй из себя, блядь, Исуса
во плоти и прижми жопу!
— Это нихуя не правильно, Ван…
Казалось, что Тулбай ужался на одну четверть и потерял весь
цвет.
— А я не претендую на то, что всё «это», блять, норма.
Наш диалог прервал сигнал по рации от Нерона.
— Э, парни? Чё у вас там за херня? По кому пальба?
Войдя в эфир, я начал объяснять Неру ситуацию.