Подумаешь во время боевого столкновения, снесли под ноль
несколько жилых домов, евродоллары творят чудеса, и вот вместо
ценных командиров и солдат корпорации, к смерти приговаривают
экстренно выращенного клона, что прямо в зале суда пускал слюни, и
не мог сказать внятно даже слова, а через несколько часов у него
разовьётся четвёртая стадия рака, потому что, были нарушены все
сроки и правила выращивания. Мясная кукла, что становилась козлом
отпущения. Подкуплены были все, кто мог увидеть марионетку: от
судей до уборщиков. Это было дешевле, чем отдавать даже одного
солдата на растерзание закону, давало это и ещё один положительный
результат. Любой бесчеловечный приказ выполнялся с невероятным
рвением, ведь все знали, что корпорация прикроет и правосудие их не
достанет.
Сейчас таких деятельных воинов капитала, растаскали по малым
странам, где они набедокурили. Большую часть ждала смертная казнь,
остальных приговорили к пожизненному заключению.
Всё раздолье резко испарилось во взрыве Найт-сити. До всех резко
дошло, что: «Какой смысл от богатств? — Если ты вместе с ними,
исчезнешь в ядерном огне.» Шакалы испугались за свои жизни, и всей
сворой разорвали двух обескровленных львов.
Я, кстати, оказался в Бресте; если вы подумали, что я где-то под
Варшавой в Беларуси, то разочарую, я на две тысячи триста
километров западнее, в самой дальней точке Франции, если не считать
колонии.
И тут, ну как сказать, пост военная депрессия и ломка
наркоманов, что подсели на старую сеть. Всё это приправлено
эстетикой провинции. Я как будто дома во время осени, все такие
хмурые и унылые.
Потихоньку я вышел к месту, где собираются торговцы информацией.
Ночной клуб «Le factory» был расположен в здании бывшей
мануфактуры. Точнее, того, что от неё осталось после второй
мировой. Один чудом уцелевший цех, который до семидесятых чем
только ни был, но в итоге вот уже пятьдесят пять лет тут клуб.
Внутри, как обычно: играет всратое техно, диджей-ебан за пультом,
ну, знаете, типичный провинциальный клуб.
Нужные мне люди находились у вип-столиков и уже меня срисовали.
Я, соблюдая приличия, подошёл к стойке.
— «Псину под солями».
Недоумённый взгляд бармена будет греть мою душу. Махнул рукой,
будто вспомнил что-то.
— «Солёную собаку», я просто из Петербурга.
— Далеко ты забрался, Товарисч. — С водкой?