Нас пропустили внутрь, когда я предъявил бумажку с подписью
Репнина. Правда, предварительно осмотрели и попросили сдать оружие
на входе. Я пожал плечами и кивнул Ломоносову с охранником, чтобы
слушались. Внутри было холодновато. Обычно так не должно быть, но,
похоже, тут какой-то особый температурный режим, чтобы трупы раньше
времени не разлагались.
Пока шли по коридору, я слышал из комнат звуки домашних и диких
животных: хлопанье крыльев, рычанье, блеянье, рыки и яростные удары
лапами о железную решётку. Помещения были пустые, потому эхо
хозяйничало повсюду.
— Ви от кого? — резко повернулся ко мне мужчина в халате с
закатанными рукавами, обе руки у него выглядели как у старика, но
самому ему не больше тридцати, высокий, под два метра ростом, но
чрезвычайно худой и с квадратными чертами лица.
— Вы Ларазеривич? — спросил я его.
— Допустхим.
— Я по поручению Репнина, зашёл узнать про вашу сбежавшую
химеру… Чёрт! — я чуть не выругался, когда мимо меня прошёл козёл с
человеческой головой.
Рваный ободок на шее, был зашит грубыми нитками, а края уже
начали отмирать.
— Это несовершхенный модэл, — заметив мой интерес, сказал
химеролог.
— Деньги есть — Иван Петрович, денег нет — поганый сволочь,
аха-ха-ха! — прокричала голова, глядя на меня, но в глазах не
читалось смеха или радости от сказанного.
— Она умеет говорить? — я нагнулся поближе, пытаясь понять, как
некроманты соединилм кровеносные сосуды и заставили мозг нормально
работать.
— Яа, но айн кляйнес бисхен, чушуть
— Деньги есть — Иван Петрович, денег нет — поганый сволочь,
аха-ха-ха! — снова закричал «козёл» и, разбежавшись, попытался
удариться лбом в стену, но на него тут же напрыгнули ассистенты
Лазаревича.
— Деньги… Петрович…сволочь… — пыхтела разбушевавшаяся химера,
пока её привязывали на цепь и засовывали в рот кляп, чтобы не
мешала благородным господам беседовать.
— Бывший чиновник, — ответив на немой вопрос, повернулся ко мне
работник, — осуждён за взяточничество. Всё равно бы казнили, чего
добру пропадать? — он говорил почти на чистом русском и словно
искал у меня оправдания. — А так человечеству ещё послужит.
— Ясно, — я не стал лезть в моральный спор, в любом случае у
меня уже было стойкое сформированное мнение относительно этих
отбросов общества, поэтому я просто попросил принести личные вещи
сбежавшего, чтобы Ломоносов смог взять след.