Однако я не привык так решать вопросы. Выход можно найти
всегда.
— А ты можешь помолчать какое-то время? Мне нужна отсрочка — в
долгу не останусь.
— Мёртвые не тратят денег.
— А я не про них. Помни, никуда Ложа не денется — я им нужен.
Если что случится — заступлюсь за тебя. Ну, так как?
Некромант посмотрел в ночное небо. Разные мысли в этот момент
роились в его голове. Жизнь часто ему преподносила сюрпризы, и
далеко не радостные. Император, дворяне, Ложа — все отвернулись от
него и предали. Когда нужно было протянуть руку помощи, они холодно
бездействовали, а кто-то даже ехидничал с падения клана Аничковых.
Разом он потерял всех родных в подлой ублюдской атаке в спину.
Но окончательно убедившим его аргументом стала фраза Артёма,
словно озвучившая его мысли.
— Я не вижу преступного умысла в том, чтобы обманывать тех, кто
обманул тебя. К тому же скоро у меня будет много влияния — неужели
ты не хочешь отомстить за свою семью?
Пётр смотрел перед собой. Я много раз видел у людей подобную
хищную ухмылку. Когда в пучине безысходности и отчаяния они ловили
ту самую соломинку, что возносила их до небес и карала обидчиков.
Всего лишь одно маленькое обстоятельство, одна случайная встреча
меняла расклад сил, и справедливость торжествовала. Ну, или всё
окончательно падало в огненную пучину хаоса.
— По рукам.
***
Спустя два дня, поместье Барятинских.
У меня был срок — год, чтобы закрыть двенадцать рейдов на Бреши.
Поразмыслив немного, я решил взять отмашку в пару недель, прежде
чем явиться туда.
— Твой первый пункт назначения — Вологда. Это город севернее
столицы, в двух неделях пути. Там проходит третья линия обороны.
Говорят, в последнее время участились раскрытия Брешей. Наши парни
с передовой не могут отвлекаться на них, потому рук не хватает. Там
сейчас много паладинов, но вот с магами — беда. Поедешь вместе с
одним боевым офицером…
— Я думал, что смогу взять с собой Аничкова, — возразил я.
— Нет, Пётр останется охранять поместье, а за тобой есть кому
приглядеть. Ещё вопросы? — спросил меня Борис, сегодня он как-то
официальней, что ли, со мной общался, чувствовалось некая
серьёзность.
Это могло означать одно: отец переживал за меня, и в то же время
признавал мою полезность. Проще говоря, гордился своим сыном.
Удивительно, что, имея столько детей, он всё равно находил в сердце
место и для младшего. А может это просто попытка исправить
содеянное, хоть как-то загладить вину?