Так, размышляя о своем нынешнем положении, я пролежал до вечера.
Вечером пришла Бренна. Как я позже выяснил, она работала в замке
прачкой, иногда помогала на кухне, а иногда ее отправляли доить
коров. Кроме всего прочего ей приходилось отбиваться от солдат.
Несмотря на всю свою усталость и тяжелую работу, женщиной она была
привлекательной. Дику приходилось частенько вступаться за нее.
Вот и сегодня Бренна буквально валилась с ног. За этот день ей
пришлось поработать прачкой, посудомойкой и дояркой. И за всю свою
нелегкую работу она получала черствый кусок хлеба, который делила
на всю семью и небольшую денежную плату в конце месяца, которой как
раз хватало на уплату налогов. Иногда, как например, сегодня, она
могла стянуть что-нибудь с кухни, рискуя собственной жизнью.
Слугам запрещалось брать даже очистки от овощей. Объедки с
хозяйского стола доставались собакам, очистки свиньям и только тем,
кто работал, не доставалось ничего. Такие порядки в замке появились
чуть больше года назад и люди потихоньку смирились с этим. Тем, кто
работал в поле или смотрел за скотиной, приходилось не слаще.
Жаловаться было не кому. Любое не повиновение жестоко каралось,
вплоть до смертной казни. Тех, кто не работал из-за старости и
болезни, сильные мира сего вообще не считали за людей.
Старая Одри работать уже не могла, старость не позволяла ей
заработать себе даже черствый кусок хлеба. Теперь она помогала
своей дочери - Бренне по дому и присматривала за ее больным мужем.
Квентин – муж Бренны болел уже полгода. Когда женщина возвращалась
домой, и приносила свой скудный гонорар в виде хлеба, ее муж часто
претворялся спящим. Ему было стыдно глядеть в глаза жены, которая
вынуждена содержать семью. Их сын – Алекс, был пастухом и тоже
приносил домой немного хлеба, но этого не хватало, для того, чтобы
избавить их от голода.
Одри усадила Бренну за стол и подала ей хлеба и полоску мяса.
Женщина с жадностью набросилась на еду. Старуха отрезала еще
несколько ломтей хлеба и полос вяленного мяса и раздал нам. В этот
Раз Квентин не притворялся спящим и даже пытался разговаривать с
нами, но сил на долгие разговоры ему не хватало.
Мне было ужасно стыдно брать у них еду, я понимал, что это все,
что у них есть, но нужно было восстановить собственные силы. Я
поклялся себе, что если меня не выдернут отсюда в ближайшее время,
обязательно отплатить этим людям добром за добро. Пусть, они
казались мне сумасшедшими, и принимали меня за кого-то другого, но
я обязан был возместить им все сполна.