«Но с другой стороны, я для нее совершенно чужой человек», - думал он, понимая, что начинает сходить с ума от того, что он знает ее, знает какая она, знает даже как блестят ее глаза в страсти и ненависти, а она думает, что только что познакомилась с ним. С другой стороны он не сожалел о том, что сейчас все должно быть по-другому. Он уже даже за этот краткий миг почувствовал разницу, и это воодушевляло его. Пусть она была холодна, но той прежней ненависти не было в ее взгляде. Ее глаза в этот раз светились вежливым вниманием, немного острожным, и даже в какой-то момент заинтересованностью, но никак не враждебностью. Это придавало ему сил и уверенности в правильности своих действий.
Хэнк доложил ему, что счета заблокировал в тот же вечер. На следующей же день Макс сделал все, чтобы клерк Кесси, некий Мартин Стюарт, совершенно определенно узнал об этом и позвонил ей. Но она так и не перезвонила ему. Ни как наследнику, ни как Кристоферу. Ровно как и говорил Хэнк. Макс сначала был уверен, что вот-вот раздастся ее звонок, поэтому просто ждал. На второй день он стал злиться, причем ближе к вечеру настолько, что подчиненные боялись к нему подойти. Только Хэнк решился зайти в кабинет, слегка ухмыляясь, решив смолчать, хотя его так и подмывало сказать, что он именно это и говорил. Но он, хорошо зная друга, понимал, что в таком состоянии точно огребет от Макса по полной программе. Они никогда не церемонились друг с другом, но и делились всем, насколько каждый позволял сам себе. Это был очень важной частью их дружбы, зародившейся после стольких пройденный вместе испытаний.
-Что будешь делать? – только и спросил он и получил в ответ бешеный взгляд Макса.
Сегодня шел третий день после встречи с Кесси. Макс сидел в кресле в кабинете и тихо бесился. Телефон молчал, звонка от Кесси не было. Он ожидал, что она позвонит самое позднее, через день, ну хотя бы на второй день. Ее клерку он прямым текстом попросил сказать, что вопрос может решить только наследница. Причем достаточно звонка, даже ехать не придется. И вот, когда почти прошел третий день, он стал ловить себя на мысли, что впадает в легкое отчаяние, потому что совершенно не представляет, как же ему заинтересовать ее. Даже казавшийся ему беспроигрышным вариант не оправдал себя. А тут в кабинет вошел Хэнк, а Макс невольно подумал, что только друг не боится его и порой ведет себя как смертник. Но не мог же он выместить на Хэнке то, что чувствовал, когда тот предупреждал его о такой возможности.