- Уууу, - летит слева от Попова, - какая горячая крошка.
- Ты ничтожество, - цежу сквозь зубы, не обращая внимания на стебные комментарии.
Панфилов довольно ухмыляется, при этом смотря на меня с какой-то недюжей злостью, будто это я его опозорила, а не наоборот.
- Ничтожество, которое ты любила, - язвит подонок.
- Которое я бросила.
В глазах напротив загорается опасный блеск, а губы, еще не так давно целовавшие меня, искажает злоба.
- Подумаешь. Таких как ты тысячи вокруг, и каждая из них желает как минимум отсосать мне. Да уж явно получше, чем ты.
Очередной взрыв смеха заставляет меня вскипеть и замахнуться, чтобы засунуть чертовы фотографии ему в рот. Вот только Панфилов оказывается сильнее. Перехватывает мою руку на лету и толкает вперед. Нога соскальзывает со ступенек, и, если бы он меня не удержал спустившись следом, я бы точно упала прямо на глазах у всех следящих за интересным для них зрелищем.
- Еще раз замахнешься на меня, я не подумаю о том, что ты баба, Маша, - грозит Панфилов, со всей силы сжимая мое запястье.
Фотографии падают на землю, пока я пытаюсь выкрутить руку. Боль прожигает кожу, заставляя щуриться не только от капель дождя.
- Ты бы лучше подумал о том, что мужик из тебя так себе, - вдруг раздается за моей спиной знакомым баритоном. Сердце опрометью летит вниз. Резко оборачиваюсь, натыкаясь на тяжелый взгляд карих глаз, смотрящих прямо на Панфилова. - Руку отпусти.
Что он здесь делает?
Валера, часто моргая из-за дождя, переводит непонимающий взгляд с Дамира на меня и обратно.
- Мужик, иди куда шел.
- Я уже пришел. За Машей. И если ты в течение двух секунд не разожмешь пальцы, я сломаю тебе их.
В интонации мужчины различаются стальные нотки, в которых нет угрозы, но есть отчетливый факт обещания. В день его приезда мне он показался злым, но сейчас я понимаю, что то был не предел. Выражение мужского лица вроде бы нечитабельное, но от него веет чем-то таким ледяным, что становится не по себе даже мне.
Народ на крыльце замолкает, и все, что можно услышать - это шуршащий по асфальту шум дождя и, с большой вероятностью, яростный пульс моего сердца.
Боже, я думала, еще больше униженной просто быть нельзя. Захват на моей руке слабеет, и когда становится едва ощутимым, я резко отдергиваю руку, машинально хватаясь за запястье.