- Могу я оставить сумку себе? - хрипло спросил я.
- Да, конечно, - понимающим и почему-то извиняющимся тоном
ответил доктор. - Тут еще вот какое дело. Понимаете, тело исчезло
из морга.
От неожиданности я сделал слишком глубокий глоток чая и
поперхнулся. Откашляться никак не получалось. Я лишь хватал ртом
воздух, как рыба на суше. Врач моментально вскочил, обхватил меня
руками и резко дернул. Я наконец смог вздохнуть и снова рухнул на
стул.
- Извините, - только и смог вымолвить я. Уф, повезло мне, что
доктор был рядом. Кажется, эта штука называется "прием Геймлиха".
Надо бы запомнить, как она делается. Может, еще понадобится.
- Ничего страшного, - Николай Васильевич вернулся за стол. Он,
кажется, обрел некоторую уверенность и продолжал уже более твердым
тоном. Видимо, он ожидал, что я буду кричать и ругаться, но я лишь
отдышался и продолжил слушать. - Понимаете, мы сами не знаем, как
это случилось. Медсестра позвала меня в реанимацию, сказала, что он
не дышит. Я зашел, посмотрел. Мы провели реанимационные
мероприятия, но, к сожалению, спасти его не удалось. Слишком
тяжелые травмы. Наши люди отвезли тело в морг, а буквально спустя
пару часов нам позвонили и сказали, что его нет.
Я молчал.
- Пожалуйста, не подумайте, что я сумасшедший! - взмолился
доктор.
"Интересно, что бы Вы сказали, если бы я Вам поведал свою
историю", - подумал я, а вслух сказал:
- Нет, что Вы, никогда.
- Мы сделаем все возможное, чтобы его разыскать. А пока могу я
Вас кое-о-чем попросить?
- Да, конечно.
- Могли бы Вы пока никому не сообщать об этом происшествии?
"Знаете, и я Вас хотел попросить о том же", - чуть было не
выпалил я, но вместо этого облегченно пробормотал:
- Безусловно. Я и родителям пока ничего не писал об аварии.
Можно я пойду?
- Конечно-конечно. Я провожу, - обрадованный тем, что разговор
не затянулся надолго, доктор встал и едва ли не под руку довел меня
до выхода. Я надел через плечо сумку, боясь оставить ее где-то хоть
на минуту, попрощался с дамой из регистратуры, которая ободряюще
мне улыбнулась, и вышел на улицу.
Итак, с одной стороны, есть хорошие новости: никто не будет
сообщать о случившемся ни в общагу, ни в университет. А это значит,
что я теперь могу еще какое-то время жить в общаге и дальше
притворяться второкурсником Матвеем Ремизовым, ничего не говоря
Вальке и не переживая, что вот-вот вернется его законный сосед.
Выставить на улицу меня не имеют права. Я числюсь студентом и буду
исправно ходить на лекции. С базой, которую мне дали в моей
альма-матер - университете имени Баумана, я, наверное, смогу
освоить программу советского технического ВУЗа. Пусть даже там
старые ЭВМ и перфокарты, а не ультрасовременные компьютеры. И пусть
мне придется учить никому не нужную историю партии, которая давно
уже не существует в моем мире, и сдавать по ней экзамены. Справлюсь
как-нибудь. Пусть ставят тройки по истории КПСС, главное, чтобы
разрешали и дальше жить в общаге. А параллельно я буду пытаться
придумать, как мне вернуться назад.