Маша приехала поступать в университет из небольшого городка и
усердно "акала", изображая из себя коренную москвичку. "Ага, -
пронеслось у меня в голове. - Да, в первый раз в жизни я, парень из
двухтысячных, сяду за работать за машину, которая в моем мире,
наверное, уже стоит в музее. Исторический момент. Зря ты, Маша, не
фотографируешь меня. Будет что рассказать потомкам".
Значит, незнакомый мне Матвей любил задерживаться допоздна в
аудитории, работая за компьютером. Что ж, это неплохо: в ближайшее
время мне придется тут торчать постоянно, и не придется
оправдываться перед друзьями. Меланхоличная старенькая вахтерша
смотрела телевизор. Моя просьба дать ключ от аудитории ее, как и
Машу, тоже совершенно не удивила. Видимо, здесь так было принято
делать. Не отрывая взгляда от черно-белого экрана, она положила
передо мной ключ и журнал. Я здорово волновался: сейчас впервые
поработаю за старым компом! От волнения я чуть было не расписался в
журнале своей настоящей фамилией, но вовремя спохватился, зачеркнул
ее и аккуратно написал косым почерком: "М. Ремизов, группа 201".
Так на обложке своих конспектов писал Матвей.
В аудитории было тихо и просторно. Никаких современных
компьютеров там, естественно не было. Там стояла ЕС-1066. Это была
так называемая "большая машина", которая обеспечивала пользователям
терминальный доступ. Иными словами, к одной ЭВМ могли подключиться
много пользователей, у каждого из которых был свой монитор и
клавиатура, громоздкая, нелепая и неудобная. Надо сказать, что эта
машина совсем не походила на современные компактные компьютеры. Я
напряг память, пытаясь вспомнить все, что рассказывал мне отец про
старые компьютеры. Так и есть. Жесткий диск у ЕС-1066 был размером
с холодильник в продуктовом магазине. А процессорный блок надежно
работал при температуре не выше восемнадцати градусов. Обеспечивал
ее фирменный кондиционер, который не отличался надежностью. Отец
говорил, что в НИИ, где он работал в середине восьмидесятых, те,
кто хотел вволю поработать летом за компьютером, приходили
пораньше, часам к семи утра. К двум часам дня работать было уже
совершенно невозможно.
Ну что ж, громоздкость старой техники меня не пугает. В конце
концов, я же не собираюсь ее забирать с собой в 2024 год. А вот с
языком программирования посложнее. Оказалось, что писать свой
симулятор времени мне придется на языке Фортран-77, с которым я
раньше вообще не сталкивался! И недостаточно было просто хорошо
знать язык программирования: нужно было освоить еще нудный процесс
печатания. Это была та еще мука! По мере набора символов на ужасно
неудобной клавиатуре я постоянно ошибался и ругался. Пару раз даже
хотелось все бросить, встать и уйти. Встроенный отладчик не
распознавал ни неверно набранные команды, ни пропущенные символы.
Отладка большой программы была очень нудным делом. Зачастую ее
проще было набить заново, чем водить карандашом по экрану в поисках
ошибки.