«Дохтур» требовательно посмотрел на офицера.
- Ротмистр, где ваша знаменитая фляга? Надеюсь она не пуста?
Офицер почему-то смутился, покосился на меня, но флягу
достал.
- Ну, так, это… вот, значит.
«Дохтур» протянул мне емкость. Делаю глоток. Коньяк обжигает мне
горло и я закашлялся. Военный смутился еще больше и прямо даже
покраснел.
- Благодарю вас, ротмистр. Отменный коньяк.
Ну, значит, верно оценил причину его смущения. Мол, как может
понравится какой-то там ротмистрский коньяк самому Великому Князю.
И моя похвала пришлась кстати.
- Ваше Императорское Высочество, возможно, соблаговолите пройти
в свой кабинет? Вам бы полежать…
Киваю.
- Да, доктор, было бы хорошо.
Хотя мне «полежать» и не надо, но из кабинета я по крайней мере
выставлю всех, поскольку подумать мне есть над чем. Не каждый день
проваливаешься на девяносто восемь лет в прошлое.
Возможно, кто-то удивится тому, что я заламывал руки, не
проходил стадии неверия, отрицания и все такое прочее, что обычно
описывается в романах? Нет, жуткий стресс был, но я точно знал, где
и когда я нахожусь, а если у меня были какие-то сомнения, то я мог
бы просто посмотреть на свои руки и это были отнюдь не руки Михаила
Романова, бывшего военного летчика и топ-менеджера крупного
медиа-холдинга, а были это пальцы и ладони Великого Князя Михаила
Александровича. А если уж совсем меня накроют сомнения, то вон на
стене зеркало, в которое я, кстати, уже пару раз посмотрелся. Ну,
чисто красна девица, честное слово!
Да и обстановка вокруг, мебель, стиль отделки интерьеров, фасоны
одежды, манеры говорить, речевые обороты, а главное и сами люди,
встреченные мной в это кошмарное утро, – все это было совершенно
иным и чуждым 2015 году.
И главное, я помнил всю жизнь человека, в теле которого я
оказался. И человек этот, только не спрашивайте, как такое
возможно, был моим прадедом. Повторяю – не спрашивайте. Понятия не
имею. И давайте не будем рассуждать тут о причинно-следственных
связях и прочей зауми. Вот, честное слово, меньше всего меня это
сейчас волнует.
А волнует меня вот что. На дворе, со всей очевидной ясностью, 27
февраля 1917 года. В Петрограде уже полным ходом идет, прости
Господи, Февральская революция. И можно было бы порадоваться такому
жизненному взлету (ну, еще бы, оказался в теле самого родного брата
Императора!), если бы не такая мелочь, как то, что в результате
всей этой кутерьмы с революцией, вашего покорного слугу застрелят в
лесу, как пса. Да и царственного «брата Колю» тоже расстреляют.
Прямо вместе с семейством, прислугой, докторами, и даже, говорят,
собаками. В последнем факте я сомневаюсь, но в данный момент это не
имеет значения.