Тут его размышления были
прерваны появлением на арене нового персонажа. Из подъехавшей
коляски извозчика выпрыгнул путавшейся в длинных полах шинели
полковник князь Аргутинский-Долгоруков и буквально побежал
навстречу Кутепову. Тот удивленно пожал плечами и пошел ему
навстречу.
Первым вопросом, который задал
князь был:
- Александр Павлович, голубчик,
вы не видели роту Лейб-гвардии Егерского запасного полка? Она
должна была идти к вам навстречу.
Кутепов отрицательно покачал
головой.
- Ах, видимо где-то
потерялись... А я к вам по делу, Александр Павлович! - князь
Аргутинский-Долгоруков явно был очень взволнован. - Дело в том, что
вам необходимо срочно вернуться. Там взбунтовавшаяся толпа солдат и
рабочих подожгла Окружной суд и движется в сторону Зимнего
Дворца!
Кутепов не веря своим ушам
поинтересовался:
- А у вас там что - мой отряд
единственный?
Князь горестно вздохнул и,
вместо того, чтобы вручить ему новый приказ, вновь принялся
уговаривать:
- Дорогой мой, Александр
Павлович, право, вам необходимо поспешить к Зимнему Дворцу.
Положение просто отчаянное!
- Следует ли понимать, что
предыдущий приказ генерала Хабалова, я должен считать
отмененным?
Аргутинский-Долгоруков всплеснул
руками.
- Так Хабалов меня и послал за
вами! Поспешите, Александр Павлович!
Кутепов хмыкнул и
ответил:
- Передайте генералу Хабалову,
что я двинусь по Литейному проспекту, затем по Симеоновской улице,
к цирку Чинизелли, откуда выйду на Марсово поле, где, вероятно, и
встречу эту вашу толпу не допуская ее к Зимнему
Дворцу.
Глядя вслед уезжавшему
Аргутинскому-Долгорукову, Кутепов проговорил:
- Двинусь. Но не ранее, чем
проверю и исправлю все пулеметы...
*
* *
ПЕТРОГРАД. 27 февраля
(12 марта) 1917 года.
Нестройное пение перемежалось с
выкрикиванием лозунгов и здравиц, шум толпы время от времени
перекрывался звоном разбитого стекла и хаотически звучавшими
выстрелами. Возбужденная людская река текла по улицам столицы.
Где-то били окна и витрины, какие-то подозрительные личности
проводили "революционную экспроприацию" добра из подвернувшихся
лавок и складов, выстрелы, как правило, не носили характера военной
необходимости, а были неким выражением вседозволенности и
долгожданной свободы от всего, что ассоциируется с такими
старорежимными понятиями, как закон и порядок. Стреляли просто в
воздух, разбивали выстрелами уличные фонари, пускали пули в окна
домов, которые выглядели "крайне подозрительно".