И вот, словно по мановению
волшебной палочки, 23 февраля, сразу на нескольких заводах
вспыхивает забастовка. В толпе снуют какие-то темные личности и
пожаром ширятся слухи: "В Питере нет хлеба", "Хлеб больше не
привозят", "Грядет голод", "Запасайся мукой, православные!".
Возбужденная толпа выметает все запасы продовольствия из лавок.
Генерал Хабалов расклеивает по столице обращение, в котором
сообщает, что хлеба в столице достаточно. Но слухи становятся все
страшнее и обрастают новыми подробностями. Из толпы некие люди
начинают бросать камни в полицию. Полиция не отвечает, не имея
приказа. А приказа все нет, все начальники заняты - идут
беспрерывные совещания. Никто не хочет брать на себя
ответственность и выполнять грязную работу.
25 февраля в арсенале никому не
знакомых, но хорошо организованных личностей, камни сменяются
бомбами и револьверами. Один полицейский ранен, другой убит. Войска
томятся в ожидании какого-нибудь приказа, но приказа нет. Наверху
идут совещания. Обсуждают вопрос - как отреагируют союзники на
открытие огня по мятежникам и что скажут в столицах цивилизованного
мира о жертвах среди мирного населения? И стоит ли уже
информировать Императора о беспорядках и само все рассосется? Тем
временем среди солдат снуют подозрительные личности и о чем-то
говорят...
Анархия разрастается, и
ответственные лица в столице погружаются в новую череду совещаний.
Никто не решается отдать приказ о применении силы. Многие ищут
возможности покинуть совещания и улизнуть.
Ночь совещаний приносит странный
результат - 26 февраля власти обращаются к руководству Думы с
просьбой о посредничестве между властью и восставшими. В это же
время по Петрограду расклеивается обращение Хабалова с информацией
о том, что в случае продолжения беспорядков войска применят оружие.
Генерал, в очередной раз, пытается обойтись полумерами, рассчитывая
на то, что угрозы возымеют эффект и трудное решение о реальном
применении силы в столице принимать не придется. Однако, и толпа,
привыкшая за эти дни безнаказанно бродить по улицам и уже
привыкающая к мысли, что это и есть революция, и войска, которые
видят ужас и нерешительность командиров, уже никак не реагируют на
слова. И, хотя этим днем лишь 10 тысяч солдат из 170 тысячного
гарнизона перешли на сторону революции, власти по-прежнему ждут,
даже несмотря на усиливающуюся стихийную стрельбу в городе. Как
телеграфировал Родзянко в Ставку: "На улицах происходит
беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в
друга".