Не получится – тогда и буду думать, что делать дальше.
- Эй, ты! А ну иди сюда!
Говорили явно не по-русски, но я прекрасно понял. Видимо, владение местным языком закладывалось автоматом при пересечении границы двух миров. Хотя язык был немного похож на немецкий, который я учил в школе и в институте. Интересно, а ответить смогу? Если нет, притворюсь немым.
Чуть поодаль, в тени, стоял пожилой мужчина, злобным выражением и широкими брылями похожий на бульдога.
- Да, господин? – подойдя ближе, я поклонился.
Надо же, получилось! Уже проще. Хотя не слишком.
- Ты что тут ошиваешься?
- Проверял, достаточно ли в кладовой средства для натирки полов. Я уборщик.
- Хорошо, иди. Стой! Как тебя зовут?
- Глеб. Глеб… Шварц.
Вообще-то я был Чернов, но решил, что так, возможно, сойду за местного.
- Новенький? Что-то я тебя не помню. Тебя Брютхаузен нанял?
- Да, господин. На прошлой неделе.
- Хорошо, иди.
Уф, пронесло. Бульдог повернулся, засунул руки в карманы широких черных брюк и степенно понес свою упитанную тушку к лестнице. А я свернул за угол и увидел нишу за колоннами. Там было тесно, пыльно и темно, но все же лучше, чем в вонючем чулане. А еще туда доносилась музыка из бального зала, очень тихо. Когда все смолкнет, я буду знать, что бал закончился.
Прошло, наверно, часа три, а то и больше. Или мне так казалось из-за вынужденного безделья? Несколько раз кто-то проходил мимо, и тогда я плотнее втискивался в стену, чтобы не заметили, не вытащили и не спросили, какого черта я там прячусь.
Наконец стало тихо. Выждав еще немного, я выбрался из своего убежища и вернулся по коридору к чулану. Зашел туда, плотно закрыл дверь и выглянул в зал.
Бал действительно закончился, но слуги еще не ушли. Одни собирали на подносы пустые бокалы со столов, другие гасили свечи длинными палками с колпачками. Я ждал, прилипнув к щели, готовый тут же выскочить в коридор, если кому-то понадобится зайти в чулан.
Когда зал опустел, я вернулся туда. Теперь он был освещен только лунным светом, лившимся из окон. Зеркало тускло мерцало, как и тогда, с нашей стороны. С отчаянно бьющимся сердцем я подошел ближе – и увидел Киру!
Она стояла у самого зеркала, а за ее спиной был этот же зал, только в полном запустении, с провалами окон, с облезлыми стенами и полусгнившими досками пола. Я хотел крикнуть, позвать ее, но вовремя сообразил, что услышит вовсе не Кира.